Дмитрий Смирнов - Записки чекиста

Тем временем в органы государственной безопасности поступило новое безымянное письмо. В нем, как и в первом, находился клочок бумаги с тем же адресом, только фамилия «Гарлевский» была перечёркнута, а рядом написана карандашом другая — «Экерт».

Эта дописка внесла ясность. Н.А.Гарлевский и Н.А.Экерт — одно и то же лицо! Инициалы Экерта — Н.А., Николай Артурович, а фамилия «Гарлевский» принадлежит родственникам, у которых он когда-то жил. Очевидно, что это пишет человек, знающий Экерта, но не решающийся назвать себя.

Новая тщательная проверка помогла установить, что Н.А.Экерт, — уроженец Сиротинского района, 1914 года рождения, — действительно проживал в Риге, был на стройке, работал в бане, затем заведовал складом. А потом исчез, и никто не знает, где он. Хотя есть люди, которые работали вместе с ним. Сохранились даже кое-какие бумаги, среди которых имеется его автобиография.

Командированный в Ригу сотрудник комитета госбезопасности Юрий Петрович Незнамов составил обстоятельное описание жизни Н.А.Экерта в столице Латвии. Судя по поведению, его не устраивала работа на стройке, где все время приходилось быть на виду у людей. Поэтому разыскиваемый охотно пошёл истопником в баню. Поселился он в пристройке к бане, куда были вхожи только его бывшие дружки-власовцы.

Здесь, в тихой заводи, они подготавливали различные махинации, вплоть до уголовных, в которых Экерт принимал активное участие. В органах милиции Риги оказалось дело, из которого явствовало, что Экерт, заведуя складом, с помощью работницы стройки — сожительницы приятеля, сбывал на толкучке бывшие в употреблении одеяла, спецодежду, обувь. На допросе он заявил, что не знает, кто воровал эти вещи, и если виноват в чем-либо, так только в халатности.

Как раз в это время некоторых друзей «ротозея-кладовщика» привлекли к уголовной ответственности за действия, направленные против Советского государства в годы Великой Отечественной войны.

Воспользовавшись тем, что сам он вне подозрений, Экерт немедленно исчез.

Найти в Риге знакомую Экерта, которая работала продавщицей в магазине, стоило немалых трудов. Но знала она немногое. Николай никогда не рассказывал о своём прошлом, многословием не отличался и все время чего-то боялся. Закончилось их знакомство тем, что Экерт обманул эту женщину и сошёлся с другой. Её звали Аннушкой.

Из Риги они куда-то уехали.

Для Юрия Петровича эти обстоятельства представляли определённый интерес. Почему Экерт предпочёл продавщице, судя по её описанию, ничем не примечательную женщину? Что между ними общего? Возможно, что они и уехали вместе. Если так, то куда и зачем?

Теперь предстояло искать и Экерта, и Аннушку.

Потребовалось перелистать десятки архивных дел, прежде чем в приказах строительного управления был обнаружен документ о назначении Н.А.Экерта на должность истопника, а уборщицей в ту же баню Анны Викентьевны Шляхтенецкой.

Усиленно продолжались поиски и автора двух анонимных писем. Судя по отдельным полустёртым словам на обороте одного из них, бумага имела какое-то отношение к кирпичному заводу в Оболи.

Не там ли живёт и их автор?

И Юрий Петрович вместе с экспертом-графологом отправился в Оболь. Просматривая документы на кирпичном заводе, различные заявления и бумаги, эксперт обратил внимание на почерк И.Г.Езовитова, просившего отпустить ему на хозяйственные нужды бракованный кирпич. Заключение по почерку автора анонимных писем и заявлению на кирпич, написанному Езовитовым, было категоричным — это рука одного и того же лица.

Действительно, автором писем оказался человек преклонного возраста, бывший бургомистр Оболи И.Г.Езовитов, отец подпольщика Владимира Езовитова, казнённого гитлеровцами. Беседы с ним велись не как с бывшим бургомистром, а как с отцом активного участника комсомольского подполья, человеком, в жизни которого произошла трагедия.

Отец, оказывается, знал об участии сына в борьбе против оккупантов. Знал и о том, что их дом используется для нелегальных встреч молодых патриотов. Но разве мог он предполагать, что начальник полиции Николай Экерт, их дальний родственник, явится в дом бургомистра с обыском и арестует Владимира на глазах у отца?

Такую гнуснейшую подлость, такое предательство не забудешь никогда.

Не сразу поверил старик чекистам, что их интересует не его личное прошлое, а поиски виновников гибели участников комсомольского подполья. Только после нескольких долгих и откровенных бесед Езовитов признался, что анонимные письма писал действительно он.