Иосиф Лаврецкий: Боливар

Боливар не может оторвать взгляда от чернеющей вдали кромки его родной земли. Вновь и вновь мысленно возвращаясь в Каракас, он вспоминает далекое прошлое и события вчерашнего дня, сравнивает и сопоставляет их, стремясь найти разумный ответ на мучающие его вопросы.

После смерти брата (он погиб в морской катастрофе после начала освободительного движения) у этого рано осиротевшего и овдовевшего молодого креола нет другой любви, кроме его родины, Венесуэлы. Но как трудна и мучительна эта любовь, сколько сил и мужества она требует от него…

Гигантское сердце размером в миллион квадратных километров, верх которого омывается океаном, а острие упирается в девственные леса, где в таинственной чащобе переплетаются истоки двух великих американских рек — Амазонки и Ориноко, — это и есть Венесуэла. На ее западной границе вздымаются к небу горные хребты Анд. На севере от дельты Ориноко Анды спускаются к самому побережыо. Поблизости, обтекаемый изумрудными водами Карибского моря, расположен почти безводный остров Маргарита, населенный мужественными и суровыми людьми.

Сквозь горные расщелины реки пробиваются на север к океану. Здесь, утопая в бурной тропической растительности, раскинулись живописные портовые городки. Один из них — Коро, где в 1806 году высадился с отрядом добровольцев бесстрашный Франсиско де Миранда, полный решимости завоевать Венесуэле независимость. Дальше на востоке большое ущелье, заросшее зеленью и орошаемое ручьями, воды которых стекают в уединенную гавань Пуэрто-Кабельо. Тут испанцы построили мощную крепость. Невдалеке порт Ла-Гуайра — морские ворота столицы Венесуэлы Каракаса, а позади притулился степной городок Окумаре-дель-Туй. На западе и на юге вплоть до серебристой ленты Ориноко протянулись необозримые венесуэльские степи — льяносы, где пасутся огромные стада рогатого скота и табуны полудиких лошадей.

На полпути между лагуной Маракайбо и островом Маргарита, прячась среди прибрежных гор, лежат долины Каракаса, Арагуа и Эль-Туй. В этих местах склоны холмов покрыты зеленью, высокогорный воздух смягчает тропическую жару и охлаждает ночи; ручьи, незамерзающие зимой и не пересыхающие летом, заросшие бамбуком, мимозой и горьким дикорастущим сахарным тростником — капья амарга, текут очень медленно. Этим райским уголком владели венесуэльские помещики — мантуанцы [1] Так называли в Венесуэле местных аристократов-креолов, жены и дочери которых имели привилегию носить мантилью. , тут раскинулись их богатейшие поместья, на которых трудятся сотни рабов, выращивая кофе, индиго, какао, табак, сахар и самые разнообразные фрукты. Все это направляется в Ла-Гуайру, где грузится на корабли, идущие в далекую Испанию.

А из-за океана доставляют в Венесуэлу вино, оливковое масло, парчу, дамасские и толедские клинки, клавикорды, картины, книги, зеркала, посуду, обувь…

«Светлейшие, высочайшие и всемогущие владыки наши государи! — так начинал Христофор Колумб доклад королю Фердинанду и королеве Изабелле о своем третьем путешествии по Морю-океану, совершенному в 1498 году. — На сей раз я открыл большой остров, который назвал Тринидад в честь святой Троицы, нашей покровительницы. А рядом с этим островом новые, прекраснейшие густонаселенные земли.

Я прибыл сюда в час заутрени и, видя, как зелена и хороша эта местность, решил стать здесь на якорь и свести знакомство с туземцами, которые тотчас же приплыли к кораблю на каноэ и попросили меня высадиться на берег. У многих висели на груди большие куски золота, а у некоторых к рукам привязаны были жемчужины. Я очень обрадовался, увидев эти предметы, и приложил немало стараний, чтобы дознаться, где они добывают их. Судя по всему, их добывают здесь же».

Колумб был уверен, что попал в преддверие рая. Венесуэльскую землю генуэзский мореплаватель окрестил именем Благодати. Испанские же конкистадоры, прибывшие сюда год спустя после Колумба, узнали, что индейцы зовут здешние места Маракапаной, или Берегом Твердой Земли. Когда бледнолицые пришельцы обнаружили индейские поселения на сваях в лагуне Маракайбо, они придумали новое название для этих земель — Венесуэла, или Маленькая Венеция.

Завоеватели отличались друг от друга состоянием, сословной принадлежностью, но солдата и матроса, аристократа и ремесленника, монаха и неудачливого поэта роднили мечты о золоте, жажда приключений; им хотелось, подобно Санчо Пансе, стать собственниками «островов»; владельцами обширных земель, обрабатываемых рабами, утопать в роскоши и праздном безделье, как и надлежало настоящим испанским грандам.