Глеб Благовещенский - Аттила

Огромный аллеман прыгнул так же быстро, как волк, на камнях забился живой узел, в котором перепутались животное и человек. Волк остался лежать, аллеман встал. Из его бедра по голой ноге ручьем текла кровь. Он, тяжело дыша, остановился перед Плацидией и счастливо, молитвенно смотрел на нее.

Плацидия, сорвав с себя шарф, перевязала ему рану. Из всех выходов дворца сыпались люди, переполошенные криками евнуха.

Он стоял теперь перед императором, нижняя губа его отвисла и тряслась. «Это заговор! – кричал Гонорий, его маленький рот съехал совсем влево.– Кто выпустил его из клетки, кто? Ты это узнаешь – или ответишь за это сам!» Он влез в экипаж. «Когда я вернусь»,– тихо сказала Плацидия аллеману и села рядом с Гонорием. Золотые ворота, медленно блестя, открылись, колеса загремели железом по камню.

Каруцца императора ехала так, чтобы миновать Эсквилин и Виминал – 5-й округ, сплошь населенный пролетариями. Когда выехали из города, Гонорий высунулся из экипажа и оглянулся, как будто своими глазами хотел убедиться, что все осталось уже позади. Луны не было, римские стены были черные, только на самом верху их мелькали багровые, дымные огни: это бегали солдаты с факелами, римский гарнизон готовился к бою. «Красиво, правда?» – сказал император. Плацидия не ответила.

Император вынул из-под сиденья экипажа дорожный горшок, помочился, поставил посуду на место и спокойно, счастливо заснул.

Перед зарей на верху стен стало холодно. Солдаты сидели кучками и, прижавшись друг к другу, дрожали. Злые, усталые начальники когорт покрасневшими глазами вглядывались в белый туман внизу: оттуда каждую минуту могли появиться хуны. Было тихо, только где-то далеко, как часовые, перекликались в темноте петухи. Вдруг на стене у Аппиевых ворот что-то закричали и быстро, как огонь по смоляной нитке, крик побежал от башни к башне. Солдаты вскакивали. «Хуны! Где? Где?» – хватались за оружие...

Но через несколько минут все уже знали, что из императорского дворца получен приказ: всем немедленно разойтись по казармам. Офицеры ничего не понимали: что ж это – предательство? Сдают Рим без боя? Они пытались удержать солдат, но солдаты, не слушая, весело бежали вниз по лестницам, жалованье они получили только вчера, а на остальное им было наплевать.

Стены быстро опустели. Рим остался беззащитным.

Завтра Улд возьмет Рим! Аттила слушал и, прикрыв рот ладонью, смеялся от счастья. Он понял, что Улд обманул римлян, как лисица обманывает собак на охоте.

Когда солдаты и евнух ушли будить императора, Аттила вышел в коридор.

В огромном окне плясало зарево. Аттила смотрел. Ему было тесно, сердце билось в ребра, как в прутья клетки. Оно вырвалось и полетело над завтрашним днем. Зарево стояло уже над всем Римом. Улд ехал по улицам, красный от огня, такой же большой, как отец, Мудьюг. Аттила ехал рядом с ним, он вдыхал его запах, сердце билось. Они взгянули друг на друга и засмеялись: навстречу им конники гнали императора, он был внизу, маленький, босой, за ним – тоже босых – гнали Басса, Гарицо, Уффу, евнуха, Плацидию.

Босые ноги шлепали по коридору. Это был Уффа, в ночной рубашке. Он был белый, жидкий, как тесто, из которого Куна пекла хлеб. Он подбежал к Аттиле, схватил его трясущейся рукой: «Скажи, это верно, что Улд?» – «Верно» – перебил его Аттила и ушел в свою комнату, он рассердился, что Уффа помешал ему видеть Улда.

Он лег на постель и закрыл глаза. Скоро он увидел тот самый треугольный город Радагост, о котором давно, дома, рассказывал странник. Город был в руках у Аттилы. Он сжал руку. Запертые в треугольнике метались маленькие, как муравьи, люди. Аттила сжал руку крепче, люди забегали еще быстрее, и на руку к нему закапал красный сок. Руке стало горячо, он проснулся. Внизу, на дворе, кто-то тонким голосом кричал: «Помогите! Помогите!» Хлопали двери, по коридору стремглав бежали люди. «Улд!» – подумал Аттила. Сердце его взлетело, он побежал вместе со всеми.

Внизу на дворе он увидел волка. Волк уже лежал мертвый, темный на белых плитах. Аттила вспомнил теплоту его шеи, горячий шершавый язык, лизавший руку. Теперь Аттила остался совсем один. Нет, не один: завтра здесь будет Улд! Аттила услышал, как император приказал найти того, кто выпустил волка из клетки. Аттиле стало смешно, это было как игра: они искали его, а он был здесь, рядом с ними.

Во дворце никто не ложился в эту ночь. Она уже шла к концу, небо позеленело, на дворе стало холодно. Все толпились в нижнем зале. Аттила вошел туда и увидел евнуха отдельно от всех. Евнух сидел в полукруглой нише окна, выходившего в парк, перед ним стоял рябой солдат. Аттила сразу же узнал его: этот солдат вечером стоял на часах у ворот и пел, от него Аттила спрятался за водосточную трубу. К солдату подошел Уффа, солдат посмотрел на него, покачал головой: «Нет». Потом так же прошли мимо солдата Гарицо Длинный и другие, которые вечером были с женщинами в парке, Аттила понял.