Николай Князев - Легендарный барон - неизвестные страницы гражданской войны

Параграф 10 приказа гласит: “В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что, по причине совершенного упадка в России нравственности и полного душевного и телесного разврата, нельзя руководствоваться прежними законами, не предполагавшими существования преступлений, подобных совершаемым в настоящее время. Мера наказания может быть только одна — смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия — “правда и милость” — изменились: теперь должны царствовать “правда и беспощадная суровость”. Единоличным начальникам, карающим преступника, помнить об искоренении зла навсегда и до конца, и о том, что неуклонность и суровость суда ведет к миру, к которому мы стремимся, как к высшему дару Неба”.

В целях поддержания дисциплины Роман Федорович чрезвычайно ополчался против пьянства. Забавно было со стороны наблюдать, к каким уловкам прибегали любители алкоголя, чтобы не попасться на глаза барону. Но никакая предупредительность не гарантировала вполне от внезапных ревизий начальника дивизии, не знавшего различий между днем и ночью и оттенками погоды. Даже на походе, когда дивизия растягивалась верст на десять, барон, ездивший только лишь наметом, имел способность появляться там, где его меньше всего ждали.

Особенно же сурово Роман Федорович карал недобросовестность в денежных вопросах. Но и здесь, как и в других делах, многое определялось его интуицией: он мог простить растратчика значительной суммы (прапорщик Козырев прокутил 10000 р. золотом и был прощен), но мог повесить и за сравнительно меньшую недобросовестность (заведующий ургинским кожевенным заводом Г-в повешен на заводских воротах за попытку скрыть аванс в 2000 р. золотом, который он провел по отчету, как билонное серебро [8] Билонное серебро — от бэлэн (монг.) — наличный. , по номиналу). Очень только жаль, что денежные средства, столь необходимые во всякой войне, часто растекались по бездонным карманам гадальщиков и буддийского духовенства. По заметкам из сохранившейся записной книжки полковника К-на, состоявшего одно время начальником штаба барона, траты на монастыри были чрезмерны. Например, в один из монастырей Роман Федорович дал крупнейшую сумму денег перед походом в Троицкосавск. Возможно, что эти деньги сданы были на хранение, или же, может быть, барон оплачивал ими какую-нибудь сложную политическую игру. В той же записной книжке отмечены и другие менее крупные пожертвования монастырям “за молитвы”: 2000 р., 4000 р., 8000 р.

Об особой, наводящей на размышления, интуиции барона стоит поговорить. Взгляд его цепляющихся серых глаз, как бы просверливал душу. После первой же встречи с бароном делалось очевидным, что в глаза ему не солжешь. Чувствовалось, что он прекрасно учитывает все недоговоренное, и что эти глаза в любой момент могут помутиться от безудержного гнева. К той же области относилась особая способность барона чутьем угадывать коммунистов, ярко проявлявшаяся при разбивке пленных красноармейцев. Обычно эта процедура происходила в таких тонах: барон медленно проходил вдоль шеренги построенных перед ним пленных, каждому внимательно заглядывая в глаза. По известным ему признакам, бывало, отберет партийцев-большевиков, быстрым движением ташура вышлет их вперед на несколько шагов и затем спросит у оставшихся в строю: “Если кто-нибудь из них не коммунист — заявите”. Нужно заметить, что отбор барона был до странности безошибочен…

Теперь надлежит перейти к очень тяжелому вопросу о палочной дисциплине в дивизии.

В минуты высочайшего напряжения своей начальнической энергии или же почти отчаяния, при виде того, что никто его не понимает, никто не проявляет должной жертвенности, видя вокруг себя лишь шкурнический, как ему казалось, страх, барон приходил в чрезвычайное раздражение и тогда готов был побить кого придется, даже и генерала Резухина. Неудивительно, что все чины дивизии боялись Унгерна больше, чем самой смерти. Забегая несколько вперед, нельзя не обмолвится, что бароновский ташур (ташур — это камышовая палка, аршина полтора длины, утолщающаяся книзу; барон имел ташур не менее двух дюймов толщины) был одной из существенных причин развала дела барона и гибели его самого.

Такая линия отношения барона к офицерам, которую он проводил в повседневной практике, не могла не вызвать острой оппозиции со стороны некоторых лиц, как уже испытавших побои, так и не имевших никакой склонности к тому, чтобы пострадать в ближайшем будущем. Начальник дивизии как бы забывал, что офицер, побитый в присутствии нижних чинов, уже не будет являться авторитетом для последних. Вопреки завету Чингисхана, что “плох тот начальник, который плетью добивается послушания подчиненных”, утратившие уважение офицеры должны будут в свою очередь требовать повиновения лишь с помощью подобного же метода.