Синтия Леннон - Мой муж Джон

Несмотря на то что он причинял мне боль, и это случалось не раз и не два, моей реакцией на его провокации и неоправданную жестокость стало, наоборот, желание быть еще ближе к нему. Хотя иногда я и думала оставить Джона, но все же надеялась: если он поверит, что я действительно люблю его, то, возможно, смягчится.

Мы были вместе уже несколько месяцев, когда Джон повез меня к себе домой знакомить с тетушкой Мими. Они жили в симпатичном доме на Менлав — авеню в респектабельном районе Вултон. Их дом, как многие солидные дома в Англии, имел свое название — Мендипс. Его окна выходили в большой сад. Когда — то по соседству жил мэр Ливерпуля. Самое смешное, что Джон, хотя и любил пошутить над моим якобы роскошным образом жизни, происходил из куда более состоятельной семьи, чем я. Мендипс вдвое превосходил размерами наш с мамой скромный одноквартирный домик в Хойлейке.

Я очень волновалась перед встречей с Мими, так как знала, что она воспитала Джона и что очень важно заслужить ее симпатию и одобрение. Я надела свою самую красивую юбку, джемпер и приготовилась вести себя наилучшим образом.

Мими была невысокой, но статной и стройной дамой. У нее была тонкая кость, что вообще характерно для всех близких родственников Джона. Когда мы приехали, она улыбнулась мне и пригласила нас в столовую рядом с кухней. Я мгновенно поняла, что Мими из тех женщин, которые все замечают: во время нашего визита она не раз измеряла меня своим острым и наблюдательным взором.

Мы сели за стол, и Мими предложила нам традиционный ливерпульский ланч: яичницу с жареной картошкой, огромное блюдо с нарезанным хлебом, сливочным маслом и чай в большом фарфоровом чайнике. Пока мы ели, она задавала нам вопросы дружелюбным, но весьма сдержанным тоном, не забывая время от времени пронизывать меня острым взглядом, от которого мне становилось не по себе. Я была рада, когда трапеза наконец закончилась и Джон пошел провожать меня до автобусной остановки.

«Как ты думаешь, я ей понравилась?» — спросила я его. «Ну конечно, — ответил Джон. — Не беспокойся насчет Мими: если ты нравишься мне, значит, понравишься и ей».

Я подумала, что здесь он ошибается, я была уверена, что не понравилась его тетушке, хотя она и постаралась не показать этого. Мне очень хотелось понять, чем же я ей не угодила, и только гораздо позже я осознала, что дело не в личной симпатии или антипатии. Мими ни одну девушку не сочла бы подходящей для своего мальчика.

Держалась Мими с почти королевским достоинством. Она говорила на идеально правильном английском, и то, что Джон нарочно усвоил и всячески подчеркивал свой выговор ливерпульского работяги, было, скорее всего, его личным выпадом против нее. Довольно скоро для меня стало очевидно, что Мими не чужда известному снобизму; будучи плоть от плоти представителем среднего класса, она тянулась к высшему обществу; неслучайно ее излюбленным словечком было «простой». Именно таким определением она награждала увлечения Джона и его недалеких друзей — в том числе, подозреваю, и меня. Мои родители принадлежали к тому же среднему классу, однако таких завышенных социальных амбиций не питали.

Встреча Джона с моей мамой прошла, на мой взгляд, гораздо более успешно. Конечно, он не оказался респектабельным и трудолюбивым молодым человеком, каким она хотела бы видеть своего зятя, но мама понимала, что я влюблена, и мудро воздерживалась от замечаний. К моей радости, Джон вел себя с ней вежливо и уважительно, и, похоже, они поладили. Может быть, конечно, они принимали друг друга не полностью, а каждый со своими оговорками, но вслух их не высказывали. И за это я была им очень благодарна.

В наших тогда только начавших формироваться взаимоотношениях как — то случился эпизод, выявивший для меня одну очень важную черту характера Джона. Потом эта его особенность еще не раз проявлялась в наиболее критические моменты нашей совместной жизни. Мама решила, что пора им с Мими познакомиться, и предложила Джону пригласить ее к нам на чай. Он не возражал.

Мама, желая произвести впечатление на гостей, напекла пирожных, выложила бутерброды, поставила на стол наш самый красивый чайный сервиз. Поначалу все шло неплохо. Дамы вели себя взаимно вежливо, мы с Джоном время от времени переглядывались, делая друг другу знаки, что, мол, «все нормально», и уже готовы были расслабиться. Как выяснилось, слишком рано. Мими заметила, обращаясь к маме, что, дескать, все было бы хорошо, если бы только я не отвлекала Джона от учебы. Мама, конечно, тут же встала на мою защиту, и, не успели мы слова вставить, как они уже вовсю ругались: одна заявляла, что я не пара Джону, другая — что Джон должен быть счастлив, что отхватил такую девушку, как я.