Иван Фирсов - Лисянский

Недавно на очередном докладе Воронцов услужливо открыл перед императором сафьяновую папку.

— Что это? — спросил Александр, близоруко щурясь.

— Соблаговолите, ваше величество, рассмотреть плоды трудов комитета нашего о переменах в управлении Морского департамента.

Зевнув, Александр взял лорнет, перевернул несколько страниц.

— Мне ли, граф, вникать в дела флотские, в коих я разбираюсь, как слепец в красках, — ухмыльнулся император. Перевернув доклад, нахмурился: — Почему не все подписали?

— Ваше величество, граф Мордвинов имеет особое мнение, — зашамкал Воронцов и, сглаживая неприятность, продолжал: — Остальные члены в полном согласии, Чичагов так в особенности ваше просвещенное мнение одобряет.

Александр милостиво согласился:

— Ну так и быть. Видит Бог, до флота ли мне нынче…

И размашисто вывел: «Быть по сему. Александр».

Своим росчерком император в принципе решал и дальнейшую судьбу Мордвинова. У него в столе лежал рапорт адмирала об отставке.

Накануне отъезда Лисянский сообщил Крузенштерну: «Я должен тебе сказать, что Мордвинов подал в отставку и завтра ожидает императорского изволения. Причина тому есть установления Комитета, который должен взять в рассуждение теперешнее состояние флота — уменьшить или прибавить число кораблей… Признаться, что Николая Семеновича мне очень жалко, а кольми паче нащет нашей експедиции, однако же надеюсь, что никакой помехи не будет на это славное предприятие…

Я тебя уверяю, что во все время моего пребывания с 8 часов утра до 10 часов вечера всегда в деле, и стараюсь сколь можно для нашей експедиции. У меня все офицеры подписали контракты и люди выбраны. К Иринарху Тулубьеву я писал в Черноморский флот и надеюсь, что он со мной пойдет. В противном же случае хороших афицеров в Кронштадте много, которые с радостию предпримут сей авантажный вояж».

Это письмо — предпоследнее из известных писем Лисянского к Крузенштерну. В нем Лисянский также сообщает, что сожалеет о несостоявшейся встрече с Николаем Резановым. Тот находился по поручению императора в Финляндии. Резанов обещал собрать небольшую библиотеку книг русских писателей, своих друзей, Гаврилу Державина, Ивана Дмитриева и других, для отправки в Русскую Америку. Лисянский просил Мордвинова помочь. «Он сие опробовал, — пишет Лисянский, — обещаясь еще поговорить с Резановым, когда он приедет из Выборга (где он находится уже более месяца). Жалко, что я уеду в Ганбург не повидавшись с им». Но Резанов, видимо, помнил об этом, так как вскоре сообщил Крузенштерну из Выборга: «Не забуду как о г-не Лисянском, так и о книгах, вам необходимых, и буду впредь писать к вам».

В сентябре Лисянский вместе с мастером Разумовским отправился в Гамбург. Провожали его Ананий и Баскаков.

— Так я в Нежине и не побывал, — с грустью сказал Юрий брату, — отпиши батюшке, низко поклонись ему.

Гавани Гамбурга и Копенгагена пустовали. Многолетняя англо-французская война принесла большой ущерб морской торговле. На датских и немецких верфях царило затишье.

Зимний Лондон встретил неприветливо. Воронцов уже знал о цели его приезда и отнесся к этому холодно.

— Не рано ли вздумали тягаться с просвещенными мореплавателями, милостивый государь? — скептически произнес Воронцов. — Британские мореходы, подобные Куку, многоопытны и познания имеют великие. Россия и судов порядочных не имеет.

— Ваша светлость, — вспыхнул Лисянский, — позвольте заметить, наши матросы ни в чем не уступят англичанам, а офицеры знают не менее оных. Что касается строения судов, так то наша беда…

После долгих поисков наконец нашли подходящие суда: 16-пушечный «Леандр» в 450 тонн и 14-пушечную «Темзу» в 370 тонн водоизмещением. По документам суда были построены три года тому назад, но требовали ремонта. Пока суда ремонтировали под присмотром Разумовского, Лисянский отбирал и закупал хронометры, секстаны, барометры и другие инструменты.

Тем временем в морском ведомстве России по воле нового императора произошли перемены. Место знающего, опытного и принципиального Мордвинова занял царский любимец, самолюбивый интриган вице-адмирал Василий Чичагов, сделавший карьеру на имени отца, адмирала Павла Чичагова. Англоман до мозга костей, женатый на англичанке, узнав о готовящемся плавании, сообщил по-приятельски послу Воронцову: «Можете ли представить себе, что не умея и не имея средств строить суда, они проектируют объехать вокруг света. У них недостаток во всем: не могут найти для путешествия ни астронома, ни ученого, ни натуралиста, ни приличного врача. С подобным снаряжением, даже если бы матросы и офицеры были хороши, какой из всего этого может получиться толк?.. Одним словом, они берутся совершить больше, чем Лаперуз, который натолкнулся на немалые трудности, несмотря на то, что он и его сотрудники располагали значительно большими возможностями. Не надеюсь, чтобы это хорошо кончилось, и буду весьма недоволен, если мы потеряем дюжину довольно хороших офицеров, которых у нас не так-то много».