Иван Фирсов - Лисянский

После Херсона императрица сухим путем приехала в Севастополь и наблюдала боевую выучку эскадры Черноморского флота. Там отличился бригадир Федор Ушаков…

В Кронштадте тем временем начиналась кампания 1787 года. Как и в прошлом году, для обучения гардемарин и кадет Адмиралтейств-коллегия выделила три прежних фрегата. Но теперь Лисянского распределили на «Мстислав».

Гардемарины отчитывались на экзаменах. Старшие классы, по выбору ротных офицеров, иногда отпускали в город «на прогулку». Гулять, собственно, было негде. Улицы были немощеными, везде стояла грязь по колено, из подворотен неслись смрад и вонь. Некоторые гардемарины, кто имел деньги, устремлялись в немногочисленные трактиры и кабаки, другие заводили сомнительные знакомства с девицами легкого поведения. Юрий предпочитал иное времяпрепровождение. Обычно он прогуливался с Ананием и Тулубьевым вокруг строящегося Адмиралтейства, а потом вдоль набережных гаваней — Военной, Средней и Купеческой. Нынче Ананий отсутствовал. Его, как успевающего гардемарина, 1 мая произвели в мичманы, назначили на должность, и он отправился в плавание. В последнее время частенько с ними за компанию увязывался застенчивый, но смышленый Паша Карташев. Он, как и Лисянские, летом никуда не отъезжал, каникулы проводил в корпусе.

Кронштадтские гавани заметно опустели. Большинство кораблей эскадры вытянулись из гавани на внешний рейд… Вдоль причалов стояло не более десятка судов, часть из них ремонтировалась, другие готовились к дальнейшему вояжу. В Купеческой гавани стояли, как правило, шхуны и бриги. На них загружали товары, подвезенные из Петербурга.

У стенки Военной гавани ошвартовалось два судна, облепленные плотниками. Стеньги мачт были спущены. Корабельные плотники перестилали, видимо заново, часть верхней палубы, ремонтировали фальшборт. За бортом тут и там висели беседки и стояли плотики с конопатчиками.

— Будто в вояж дальний собираются, — проговорил Иринарх Тулубьев.

— Не иначе, — ответил Лисянский, — а мы сейчас проверим. — Он обратился к спускающемуся по трапу унтер-офицеру:

— Господин квартирмейстер, будьте любезны, поясните нам. По какому случаю сии суда так основательно исправляются?

Квартирмейстер на минутку замялся, уж больно молоды гардемарины. Но разглядев у Юрия нашивки подпрапорщика, пояснил, кивнув на судно:

— Наш «Сокол» в паре с «Соловками», — он указал на соседнее судно, — должно быть, в дальний вояж отправятся. — Он понизил голос: — Сказывают, до Восточного океана. А что и как, обстоятельно пояснить не могу-с. Сам не ведаю.

Когда тот отошел, гардемарины обратили внимание на сложенное и укрытое брезентом имущество на стенке. Оно находилось как раз напротив стоящих судов.

— Похоже, и в самом деле не близкий путь, вероятно, им предстоит, — заглянув под брезент, сказал Карташев. — Одних якорей становых полдюжины для каждого припасено. Рей запасных многовато для обычного плавания. Разных досьев, юферсов да канифас блоков [14] Юферс и канифас блок — виды блоков для такелажа. куча…

Они завернули к Военной гавани, и Тулубьев толкнул локтем товарища:

— Сызнова этот Крузенштерн маячит в одиночестве.

Вдалеке из-за цейхгауза показалась долговязая одинокая фигура чинно шагающего кадета. Несколько скованный в движениях, он медленно шел навстречу. Поравнявшись, учтиво поздоровался с ними и молча, не поворачивая головы, двинулся по направлению к Купеческой гавани. Уже не первый раз встречали они на прогулках этого флегматичного, фланирующего в одиночку кадета. Адам Крузенштерн [15] Адам Иоганн — имя Крузенштерна до поступления в Морской корпус. Под этим же именем изданы его книги в Германии. появился в корпусе в позапрошлом году и был принят в младший кадетский класс. Поговаривали, будто он из состоятельной семьи немецких баронов, владельцев имения неподалеку от Ревеля. И в самом деле, во время летних каникул его забирали домой. Изредка к нему наведывался родственник. Однажды слышали, как он представлялся дежурному офицеру: «Фон Крузенштерн».

Ростом Адам был повыше Юрия, а возрастом года на три старше. Но это никого не удивляло. В Морском корпусе встречались и двадцатилетние гардемарины, и даже старше возрастом. С одноротниками Крузенштерн держал себя сдержанно, но не высокомерно. Особой дружбы ни с кем не водил.

Вечером, не заходя в корпус, Лисянский постучал во флигель Курганова.

— А, будущий вояжер, заходи, заходи, — обрадовался он, — садись к столу, в одночасье мы с хозяйкой чаевничать собрались.