— Ага! — обрадованно воскликнул Черевичный. — Вспомнили жрецы науки и про нас — воздушных извозчиков.
После этих слов Острекин встал (что было не так уж легко сделать в тесноте палатки) и отвесил своему закадычному другу поясной поклон.
— Не прибедняйся, Казак! Ты по Арктике разъезжаешь в колеснице триумфатора.
Эта беседа между делом, в короткие минуты досуга, одна из многих наших бесед на льду океана, крепко запомнилась мне. Сколько раз потом всплывали в памяти клубы табачного дыма под низким полотняным куполом, стремительная жестикуляция Черевичного, усталый после полетов, клюющий носом Котов, — в курчавой его шевелюре после дерзкого взлета с обломков льдин на полюсе заметно прибавилось седины… Встрепанном, взбудораженным выглядел обычно сдержанный Гаккель. Часто сморкался Гордиенко, страдавший жестоким насморком. Сомов тоже, видать, изрядно промерзший, все время протягивал руки к синему огоньку газовой плитки. Из-за широкой спины Острекина выглядывал тонкий профиль Сенько.
А сквозь брезентовые стенки палатки доносился гул моторов. Все новые и новые самолеты садились во Втором дрейфующем лагере, уходили отсюда в очередные прыжки, курсировали между Большой землей и былой «областью недоступности».
Вскоре экспедиция «Север-2» была завершена. Ученый совет Арктического института высоко оценил ее итоги.
Сравнительный анализ водных масс на западе и востоке центральной части Северного Ледовитого океана прямо указывал на существование подводного хребта, пересекающего океан в меридиональном направлении. Был составлен эскиз новой батиметрической карты. Первые изобаты — линии равных глубин — хоть и вычерчивались по данным пока еще немногочисленных промеров, но все же подтверждали: подводный порог надо искать в направлении от Новосибирских островов к району полюса и далее к Земле Элсмира, что в Канадском арктическом архипелаге.
В соответствии с этим планировалась и очередная высокоширотная воздушная экспедиция. Весной 1949 года Черевичный, Котов, Титлов, Задков, Масленников, Козлов и другие полярные асы высаживали ученых уже в тридцати точках. Испытанный метод площадной съемки, обеспечивающий синхронное наблюдение во многих пунктах, полностью себя оправдал. Новые воздушные маршруты вдоль и поперек пересекали недавние белые пятна. Ледяные поля в океане становились для пилотов такими же привычными посадочными полосами, как и аэродромы на материке и островах.
Однако не всегда океан показывал себя гостеприимным. Когда в конце апреля 1949 года неподалеку от «точки земной оси» Черевичный вместе с Агровым и Каминским высадили подвижную группу Сомова, там повторилась уже памятная «полундра».
Сделав лунки, гидрологи приступили к наблюдениям. Установили свои приборы и геофизики. Агров и Каминский с экипажами расположились в палатках на отдых. А Иван Иванович, старший в группе, слетал поискать запасную площадочку — на всякий непредвиденный случай.
Перед возвращением не мешало перекусить. Испытанный в экипаже кулинар штурман Вадим Петрович Падалко сварил к обеду чудесную уху из нельмы, Черевичный, тоже не промах по этой части, приготовил строганину из мороженой оленины. Но начавшаяся подвижка льдов прервала трапезу друзей. Стали разбирать палатку, заводить моторы. А трещины наступали со всех сторон.
— Площадочка тесная была, сзади полынья, спереди торосы, вроде как у вас тогда на полюсе, — рассказывал впоследствии Иван Иванович. — Однако не сомневался — взлечу, оторву машину. Но вот, представь себе, когда уже все вещи к самолету перетащили, треснуло поле между мной и остальными нашими ребятами. Ахнуть не успел, уже не трещина — целое разводье. На одном его берегу ребята со всеми пожитками, аэроплан, на другом командир — один-одинешенек. Что тут делать? Раздумывать некогда. Снял я унты, перебросил их через разводье, а потом в меховых чулках и сам с разбегу перемахнул. Без мотора был взлет, ничего не скажешь, рискованный…
Эпизод этот, рассказанный Черевичным в Москве, дома, за чайным столом, разумеется, не был включен в отчет экспедиции 1949 года. Там речь шла не о деталях трудной и опасной работы, нет — о главных ее результатах. К числу «1290» — «рекордному» по минимальной глубине промеру 1948 года — прибавился новый «рекорд», установленный в 1949 году. На полградуса севернее прошлогоднего Второго лагеря гидрологи А. Ф. Трешников и Л. Л. Балакшин обнаружили теперь глубину в 1005 метров. Вместе с результатами еще ряда промеров это давало представление о контурах гребня хребта, простирающегося к северу от Новосибирских островов.
Читать дальше