К. Осипов - Богдан Хмельницкий

«А ныне де у Богдана Хмельницкого с Поляки война будет впрям с тое причины: которые из Войска Запорожского хлопи по пактам учали было приходить в панские и в шляхетские маетности в домы свои, и паны де и шляхта их мучили и побивали и похвалялись: «то де вашему и Хмельницкому будет! дайте де нам справиться». И к Богдану Хмельницкому приходили хлопи, собрався больши 50000 ч., и хотели его убиты «для де чего без нашего совету с королем помирился?» [131] Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, т. III, Спб., 1861, стр, 401.

Обстановка сделалась настолько грозной, что Хмельницкий почувствовал необходимость разделить ответственность: он созвал в Переяславе раду и представил на утверждение составленные им списки реестровых. После бурного заседания был утвержден реестр в составе 42 тысяч человек (по другим источникам — 47 тысяч). Хмельницкий отослал списки в Варшаву, извинившись за превышение обусловленной к договоре цифры, но пояснив, что это вызвано чрезвычайными обстоятельствами.

Тотчас после рады Богдан выехал в Киев. Там собралось множество недовольных. Известие об отправке реестров и, следовательно, о легализации панской власти над всеми, не включенными в списки, произвело огромное впечатление. Произошел настоящий мятеж. Богдан проявил несокрушимую решительность и хладнокровие и попытался успокоить народ. Он дал обещание послать к королю новое посольство с дополнительными требованиями.

Таким образом, продолжая преследовать непокорных, Хмельницкий сам вынужден был поддерживать в народе мысль о неудовлетворительности Зборовского мира. Двусмысленность его положения день ото дня становилась все резче, все нестерпимее.

Вероятно, тогда-то окончательно рухнула мечта Богдана о независимой козацкой Украине. Уже географическое положение ее на равнине без естественных защитительных границ, в окружении могущественных государств, указывало на трудность, точнее невозможность самостоятельного существования. Хмельницкий яснее чем когда-либо понял, что если Украина не вступит добровольно в союз с каким-либо из окружающих ее государств, то ее быстро проглотит либо панская Польша, либо султанская Турция.

Было и еще одно обстоятельство, побуждавшее его с особенной энергией искать союза: отход широких масс. Обманув упования «черни» (крестьян и мещан), Хмельницкий оттолкнул их от себя, остудил ту пылкость, с которой они несли к нему свои жизни. Только революционное восстание, где к борьбе за национальную независимость присоединялась борьба за социальные права, могло питать энтузиазм народа. Чем же мог отныне Хмельницкий поддерживать в массах их жертвенное горение, их непреклонную волю к борьбе? А если народ начинает остывать к борьбе, то как сможет страна дать отпор ляхам?

Вывод был один: в осложнившейся обстановке нужно во что бы то ни стало найти сильного, надежного союзника и, таким образом, поднять дух масс, а также найти опору вовне против польского правительства.

Богдан развивает поразительную дипломатическую активность: он снова стучится в ворота Москвы, налагает на себя фиктивную зависимость от турецкого султана, а заодно ведет переговоры с молдавским господарем, с трансильванским владетелем Юрием Ракочи и с королем Швеции.

С Турцией Хмельницкий заключил в 1649 году особый договор, сроком на 99 лет (любопытно, что он подписал этот договор, даже не созывая раду). То было необыкновенно выгодное для Украины соглашение: украинские купцы получали право свободной торговли в турецких водах, в Константинополе учреждался их постоянный торговый склад; против морских пиратов объявлялась совместная борьба; в Константинополе поселялся постоянный торговый резидент Украины; в случае аварии козацкого корабля близ турецких берегов все спасенное имущество передавалось владельцу и т. д. По замечанию одного историка, если бы Украина могла спокойно пожинать плоды этого договора, то через короткий срок она сделалась бы богатой страной.

Но, заключая этот договор, ведя даже переговоры о некоторой политической зависимости от султана [132] См., например, «Історія України в документах і матеpiалах», т. III, Київ, 1941, стр. 200: «Грамота турецкого султана Мохамеда IV гетману Богдану Хмельницкому с изъявлением готовности принять его и войско запорожское под свой протекторат». . Богдан не придавал всему этому серьезного значения. То была с его стороны лишь перестраховка да еще демонстрация перед другими державами, имевшая целью повысить его акции. Недаром рассказывалось, что когда Адам Кисель проведал о его переговорах с Турцией, он «с испуга свалился больной».