Хассо Стахов: Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944

О том, что в действительности немецкие солдаты ни единой минуты не были рады своей роли в качестве оккупантов, о том, что они истекали кровью в ожесточенной борьбе за Ленинград, об этом необходимо сегодня рассказать, проведя основательные исследования и не умаляя духа самопожертвования русских и их способности переносить страдания. В действительности как немцы, так и советские люди были инструментами и жертвами Гитлера и Сталина, в руки которых была отдана история. Кто может прояснить мотивы, по которым народы из благих побуждений и с готовностью самопожертвования начали воевать друг против друга? Ни злонамеренная клевета на поколения, ни их героизация не помогут прояснить этого вопроса. Буквально такие слова можно сегодня услышать также и в Санкт-Петербурге.

Сегодня мы можем также отказаться от затасканной формулировки о вероломном немецком нападении на Советский Союз 22 июня 1941 года, поскольку полюбившийся невроз вины уступает трезвой оценке. По крайней мере с открытием московских архивов нам стало известно, что обе стороны готовили нападение друг на друга. А 8 мая 1991 года «Правда» ошеломила нас признанием: «Вследствие переоценки собственных возможностей и недооценки противника перед войной были выработаны нереалистические наступательные планы. В их интересах началось формирование группировки советских Вооруженных сил на западной границе. Но противник упредил нас». Даже если мы при этом не будем принимать во внимание неуклонно возраставшую в те годы производственную мощь военной промышленности Советского Союза, то все равно это звучит честнее, чем причитания Ильи Эренбурга 8 февраля 1942 года: «Сталин не думал нападать на территории других народов. Мы занимались воспитанием человека, в то время как Гитлер строил танки!»

Вопросом «Кто начал?» серьезные исторические исследования не ограничиваются. Конфликты имеют свою предысторию, они не возникают из ничего. Это не означает, что следует преуменьшать опасность таких факторов, как ненависть и низменные инстинкты. И этим никогда не оправдать преступлений, откуда, где и когда бы они не исходили. Действительно, нет никакого смысла спорить по поводу слов Сталина, произнесенных им в мае 1941 года в речи перед слушателями военных академий, о возможной наступательной войне против Германии и о завершении этапа миролюбивой советской политики. Сталин сказал буквально следующее: «Война будет вестись на территории противника!» Однако он рассчитывал на начало военных действий самое раннее в конце 1941 года, и в этом смысле так называемое «вероломное нападение» было, конечно, страшным сюрпризом. Но почему Сталин не обращал внимания на все предостережения об агрессии Гитлера, в веских свидетельствах которых не было недостатка? Убедительного решения этой загадки найти я не смог.

Известно, что в Подольском архиве под Москвой находятся советские и трофейные немецкие оригиналы документов периода подготовки к войне с обеих сторон. Они могли бы пролить свет на сохраняющийся до сегодняшнего дня полумрак, окружающий события перед началом военных действий в 1941 году. В первую очередь российские историки настойчиво пытаются получить доступ к этим бумагам. До сих пор их попытки не увенчались успехом, хотя доказано, что их влечет не идеологическое рвение, а лишь сугубо научно-исследовательское стремление.

Нам также известно, что на западном советском направлении многие генералы Красной Армии, которых немецкое нападение захватило врасплох вместе с их соединениями, имели в своем распоряжении лишь мелкомасштабные карты русской приграничной территории и западных районов Советского Союза. Это существенно затруднило ведение оборонительных операций против немецких войск. Но когда немцы перешли границу, во всех советских штабах в огонь стали бросать стопки карт восточных немецких районов, включая Центральную Европу. На приграничных вокзалах такие карты вагонами попали в руки немецких передовых частей.

Остается только ждать, когда отдельные ведущие наши мыслители подобные факты начнут использовать для доказательства нового русского демократического мышления и миролюбивой сталинской политики.

Гитлер был в такой же малой степени «Отцом народа», как и Сталин. Его безумная идея уничтожить Ленинград как «колыбель большевизма» вместе с жителями отвечала его притязаниям на власть. Разве он не заявлял уже в 1925 году в своей книге «Майн кампф», что хочет остановить извечное продвижение германцев на юг и запад Европы и устремить взгляд на страну, лежащую на востоке? Сегодня мы слышим о том, что он выразил сокровенные мысли «немцев»: будто бы они в условиях разрухи после Первой мировой войны, результатом которой стали мстительно составленные «мирные договора», имели лишь одну заботу — поскорее начать «германские походы». И мы читаем, что офицеры и солдаты армии, осаждавшей Ленинград, скорее всего, имели представление о размере бедствий в городе и знали о намерении разрушить его полностью. Нам говорят, что журнал боевых действий группы армий «Север» подтверждает это. Не витает ли в этих словах вновь, как призрак, упрек в коллективной вине, за которую так ловко прячутся истинные вершители злодеяний?