Вячеслав Козляков: Борис Годунов. Трагедия о добром царе

Пушкину, увы, пришлось столкнуться с непониманием и несправедливыми обвинениями в ученическом следовании Карамзину. При этом поэтически рассказанная им история Годунова и Самозванца начинала повторяться у других сочинителей [20] Серман И. З. Пушкин и русская историческая драма 1830-х годов // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1969. Т. 6: Реализм Пушкина и литература его времени. С. 118–149. . Особенно поэта задел плагиат Фаддея Булгарина, очевидно заимствовавшего сцены из пушкинской рукописи, которую он читал как цензор [21] См. подробнее: Гозенпуд Л. А. Из истории литературно-общественной борьбы 20-х — 30-х годов XIX в. («Борис Годунов» и «Дмитрий Самозванец») // Там же. С. 252–275. . У М. П. Погодина же было свое собственное отношение к Борису Годунову. Читая статью М. П. Погодина «Об участии Годунова в убиении царевича Димитрия», опубликованную в журнале «Московский вестник» в 1829 году [22] Статья была написана в 1827 г. См.: Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846. С. 271–304. , А. С. Пушкин оставил на полях несколько заметок, красноречиво свидетельствующих о недоверии прямолинейной апологетике в отношении Годунова [23] Пушкин А. С. Заметки на полях статьи М. П. Погодина «Об участии Годунова в убиении царевича Димитрия» // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 10 т. Л., 1978. Т. 7. С. 384–390. . Хотя М. П. Погодин и пытался предупредить читателя, что в его работе не будет ничего «положительного», на самом деле он решился поспорить с «громким проклятием двух веков» в адрес Бориса Годунова. Погодин считал, что Борис только «политически» хотел «убить Димитрия в народном мнении». Пушкин же возражал, что именно это свидетельствует о том, что «Дмитрий был опасен Борису», об умысле правителя на жизнь «младенца». Слабыми и неубедительными показались Пушкину и другие способы оправдания Бориса Годунова. Нелепым в глазах поэта выглядело предложение судить бывшего правителя «судом Уголовной палаты», по которому бы он смог оправдаться. Пушкин все-таки больше доверял свидетельствам современных летописцев и записал о неуместном погодинском предложении: «Судит их история, ибо на царей и на мертвых нет иного суда» [24] Там же. С. 389. .

Несколько позднее, в 1835 году, М. П. Погодин прошел-таки драматической дорогой Пушкина и написал «истории в лицах» о царе Борисе Федоровиче Годунове и о Димитрии Самозванце. Значимым для восприятия Бориса Годунова оказался и гимназический учебник, написанный М. П. Погодиным. В нем историк стремился предложить «очищенный» от исторических наветов образ правителя Годунова. «Сей знаменитый муж, — писал М. П. Погодин, — обладал великими государственными способностями и четырнадцать лет его управления при Феодоре, равно как и семь его собственного, были счастливейшим временем для России в XVI веке» [25] Погодин М. П. Начертание русской истории для гимназий. 2-е изд., испр. М., 1837. С. 203–204. . У известного историка были последователи, развивавшие апологетическую линию в освещении истории царя Бориса [26] Краевский А. А. Царь Борис Федорович Годунов. СПб., 1836. . Даже конкурент М. П. Погодина на поприще писания русской истории и гимназических учебников, Николай Герасимович Устрялов, отдавал должное Годунову: «Он вполне разумел искусство управлять государством, сделал для России много и еще более готовил ей в будущем» [27] Устрялов Н. Г. Русская история. 2-е изд., испр. СПб., 1839. Т. 2. С. 88–89. .

Наконец, больше всего М. П. Погодин стремился «очистить» облик Годунова от самых тяжелых исторических обвинений в вечном прикреплении крестьян к своим владельцам. Историк отрицательно отвечал на вопрос, сформулированный им в заголовке статьи «Должно ли считать Бориса Годунова основателем крепостного права?». По мнению М. П. Погодина (не столь далекому от истины), в закрепощении крестьян на рубеже XVI–XVII веков были виноваты «обстоятельства», никакого закона о прикреплении крестьян к земле, принятого при участии правителя Бориса Годунова, не существовало [28] Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1867. Кн. 2. С. 199–256. . Статья М. П. Погодина была ответом исторического публициста, включившегося в обсуждение великой Крестьянской реформы 1861 года. Историк прежде всего использовал удобный повод, чтобы защитить своего любимого исторического героя.

Две линии восприятия Бориса Годунова — обвинительная и оправдательная — часто пересекались друге другом. Дмитрий Петрович Бутурлин, автор первой «Истории Смутного времени в России», вслед за Погодиным, тоже считал эпоху царя Федора Ивановича «счастливейшим» временем для России. Однако Борис Годунов у него все-таки «хитрый и честолюбивый вельможа», по «воле» которого был убит царевич Дмитрий и введено крепостное право [29] Бутурлин Д. История Смутного времени в России в начале XVII века. СПб., 1839. Кн. 1.С. 3–4. . В «Повествовании о России» Николая Сергеевича Арцыбашева разноречивые сведения источников складываются в более чем благоприятный портрет Бориса Годунова, но историк не умолчал и об отрицательных чертах «Правителя»: «Он — одаренный превосходными красотою, умом и весьма сильным красноречием — властвуя, делал много удивительного, и никто из вельмож Российских не мог уподобляться ему ни телесной наружностью, ни рассуждениями; однако был лукав, властолюбив» [30] Арцыбашев Н. С. Повествование о России. М., 1843. Т. 3. С. 3. . Восстанавливая историческую канву событий, связанных со смертью царевича Дмитрия, Н. С. Арцыбашев полностью доверился Угличскому следственному делу, присоединившись к версии о случайной гибели последнего сына Ивана Грозного.