И чем больше ходил Ваня по столице, тем больше его удивляло поражающее богатство немногих и ужасающая нищета остальных. Этот контраст становился, особенно заметен осенью, когда прекращались временные летние работы по разгрузке дров, переборке ягод и овощей. Тысячи безработных серыми тенями проходили под беспрерывно моросящим дождем по панелям улиц в тщетных поисках хоть какой-нибудь работы. На окраинах — на Петербургской стороне и у Невской заставы — Ваня, возвращаясь вечером с пустой корзиной, — видел в опустевших парках и скверах сгорбленные, судорожно жмущиеся друг к другу фигуры подростков, взрослых. Некоторые сидели на мокрых скамейках, другие лежали в ворохах опавших листьев до тех пор, шока пронзительный свисток сторожа или городового не сгонял их и отсюда.
Но и тому, кто жил «при деле», как Ваня у своего хозяина, было не сладко. Работы, в особенности с приближением праздников, становилось все больше. Хозяин то и дело «бушевал», упрекая своих подручных в мети и нерадивости.
Ваня работал изо всех сил. К концу четвертого года «проворной жизни» он заметил, что глаза его начали болеть, веки припухали, а в голове то и дело слышался раздражающий несмолкаемый шум. Вначале он думал, что это от угара, — иногда чуть ли не вся семья хозяина сильно угорала, так как лавочник сам следил за теплом и закрывал вьюшки, когда в печке еще мелькали синие огни. Но боль не прекращалась, и Ваня с трудом мог смотреть на яркий свет. Когда вечером он робко сказал об этом хозяину, тот пообещал его как следует «отчехвостить за выдумки».
С каждым месяцем болезнь усиливалась. Однажды утром маленький разносчик фруктов и овощей почувствовал себя очень плохо: тупая боль сдавила голову, в глазах то и дело сверкали золотистые и оранжевые искры…
Теряя последние силы, шел Ваня по шумным, переполненным праздной толпой улицах столицы. По обыкновению он старался итти как можно ровнее, не качая головой и лишь слегка в такт ходу, размахивая правой рукой. На этот раз путь показался Ване еще более трудным и длинным. Ноги буквально подкашивались, и так хотелось хоть на минутку прислонить корзину к железной ограде, мимо которой он проходил! Но Ваня хорошо знал, как трудно будет двинуться дальше с давящей ношей на голове, сохраняя необходимое равновесие. Тяжело, прерывисто дыша, он упрямо шел вперед, мысленно отсчитывая новые и новые сотни шагов.
«Дойду до того большого крыльца… еще сделаю двести шагов…» — думал мальчик, стараясь отвлечься от все усиливавшейся боли в голове и глазах. Вот, наконец, и это крыльцо. Как нарочно, ступеньки широкие и пологие, так и манящие отдохнуть изнемогающего от тяжелой ноши маленького разносчика. И Ваня не выдержал: осторожно, не сгибая шеи, присел на ступеньку. Ох, какое же это счастье хоть на минутку почувствовать облегчение!
Счастье, однако, было совсем коротким.
— Эй ты, мальчонок! Чего расселся? Аи правил не знаешь? Не полагается сидеть здесь!.. — раздался грубый голос, и перед Ваней появился дворник с большой медной бляхой на белом фартуке. В руке он угрожающе держал метлу.
Ваня испуганно вздрогнул и чуть было не уронил с головы корзину. Опираясь левой рукой на гранитный выступ крыльца, он поддерживал корзину правой, стараясь при подъеме сохранить равновесие.
Дворник угрюмо смотрел на него и вдруг, отбросив метлу, участливо помог Ване встать, поддержав корзину.
— Эх, ты!.. — вымолвил он вслед, когда мальчик неуверенной походкой снова двинулся по тротуару. — Горемычный!..
Ваня осторожно шел по самому краю, держась правой стороны, чтобы меньше было встречных. Чем ближе подходил он к центру города, тем чаще ему приходилось останавливаться, менять шаг, давать дорогу встречным.
— Нет!.. Все же дойду, дойду!.. — прошептал Ваня, увидев уже недалеко широкую, встревоженную свежим ветром ленту Невы и контуры терявшегося в тумане моста.
«На мосту будет легче… ветерком обдует…» — ободрял он себя. Искоса, не поворачивая головы, всматривался Ваня в просторы реки.
На Неве кипела обычная трудовая жизнь: несколько яликов перевозили на другой берег обитателей Охты; небольшой буксирный пароход, казавшийся черным жучком на серебристой поверхности воды, тащил против течения двухъярусные баржи с дровами.
Ваня шел по мосту медленно, стараясь дышать полной грудью. Внезапно в глазах вспыхнули огненные круги, и он с удивлением увидел, как золотисто-оранжевые апельсины веселой стайкой покатились в разные стороны.
Читать дальше