Анатолий Эйрамджан - С миру по нитке

Каплевич и эта модель, которую звали Катя, вскоре поженились, у них двое детей, а Паша, насколько я знаю, сейчас имеет собственное агенство и процветает, чему я очень рад.

Через два года, когда мы снимали «Новый Одеон» и пришли с Пашей к театру « Ленком» за « фашисткими знаменами», к нам вдруг подошел на улице Виктюк.

– Привет, Паша!- поздоровался он с Каплевичем. – Что ты здесь делаешь?

– Уйди, Витя, видишь я занят! – стал отталкивать его по-девчачьи Паша.

– Не мешай!

– Ну хоть познакомь меня со своим приятелем! – не отсупал Виктюк.

– Еще чего?! – стал еще энергичней отталкивать его Паша. – Уйди, у нас дело! Я ведь тебе не мешаю, Вить? Уйди, прошу тебя по хорошему!

Виктюку пришлось уйти.

– Пойдет теперь всем рассказывать, что я закадрил грузина и никого к нему не подпускаю! – довольно хмыкнул вслед ему Паша. – Вот так приходится работать, Анатолий Николаевич...

Еще одна история, связанная с Павлом Каплевичем. Для сцены беседы молодых героев Насти Немоляевой и Романа Рязанцева надо было подыскать натуру – укромное место на берегу моря.

Каплевич нашел такое место.

– Совершенно дикий пляж, вчера меня повезли туда знакомые девочки.

Тихое и безлюдное...

На следующий день мы поехали туда – место в самом деле оказалось диким, только вдалеке где-то загорали люди. Мы быстренько отрепетировали сцену и приступили к съемке.

И вдруг Светлана Шакурова, наш звукооператор обращается ко мне:

– Анатолий Николаевич, я не знаю что делать. Я все же с сыном здесь...

Обрачиваюсь и вижу: возле нас стоит небольшая толпа обсолютно голых людей, мужчин, женщин, и они с нескрываемым любопытством смотрят на нас. Увлеченные съемкой, ни я, ни оператор, ни актеры не заметили этого. А вот маленький сынишка Светы Шакуровой смотрел на голых людей изумленными глазами. У меня в альбоме есть эта фотография. Оказывается, сам того не зная, Каплевич привез нас на нудистский пляж.

Мы закончили съемки в Коктебеле за 8 дней. Потом еще два дня снимали в цирке на Цветном бульваре.

И все же один конфликт у нас с Гурченко произошел. Уже в самом конце съемок, когда остался один съемочный день.

Люся хотела, чтобы в фильме полностью звучали все четыре ее песни, а я с самого начала предупредил, что две песни будут полностью, в начале и конце фильма, а остальные две фрагментарно, так как в середине картины тормозить сюжет 3х-4х минутной песней нельзя, у нас ведь не фильм-концерт, а художественный фильм и у него есть свои законы, особенно драматургические, ломать которые очень опасно. Гурченко вроде согласилась тогда со мной, а перед заключительной съемкой вдруг опять заявила, что в фильме должны быть все четыре песни полностью. Я опять стал ей объяснять свою позицию, но она и слушать меня не хотела, обиделась и отказалась от последней досьемки в павильоне «Мосфильма».

Тем не менее я ей сказал:

– Когда передумаешь-звони. Мы ждем.

Проходит неделя, вторая, третья – не звонит. В начале четвертой я поехал к Аллахвердову и начал с ним издалека разговор.

– Серж, – сказал я, – «Бабник» многократно возвратил вложенные тобой в этот фильм деньги. Ты согласен, что «Морячка»

тоже должна продаваться не хуже «Бабника»?

– Согласен, – сказал Серж. – Тем более с Гурченко...

– В том-то и дело, что с ней у нас может фильма вообще не быть. Ждем уже три недели, а можем прождать и год...

– Что ты предлагешь? – спросил Сергей.

А я уже принял твердое решение и говорю ему:

– Надо заново снимать этот фильм с другой актрисой. Всего каких-нибудь 10 дней и 200000 рублей. Зато все будет прогнозируемо. Думаю, я на этот раз уговорю Муравьеву. Фильм с ней будет смешнее и добрее...

Короче, я убедил Сергея. И как только эта ноша ожидания звонка Гурченко спала с моей души она мне тут же позвонила. Я уверен, что телепатически она приняла от меня сигнал и поняла, что может проиграть. И как потом сказал мне Костя – это впервые было с ней, что она пошла на попятный.

Она позвонила и спрашивает:

– Толя, чего мы ждем, почему не снимаем?

Я говорю:

– Ждем твоего звонка.

– Ну вот я позвонила.

– Значит завтра снимаем, – сказал я.

Когда потом мы были с «Морячкой» на фестивале в Тольятти и сидели вместе со зрителями в зале, слушали, как зал воспринимает картину, Люся мне сказала:

– Да, песня бы здесь затормозила сюжет, ты прав.

То же самое она написала мне на своей книжке «Аплодисменты» – «Толе на память. Ты был прав». Что-то в этом роде.Искренне она признала свою неправоту или нет, я не знаю.