Тамара Катаева - Анти-Ахматова

Уж к ней-то «приезжает представитель шведской академии и сообщает…». На самом деле к ней никто не приезжал и никто не сообщал.

Э. Местертон сказал в 1990 году: «В разговоре с историком литературы, который проживал в том же поселке, что А., я сказал, ничего не имея в виду: «Было бы хорошо, если бы А.А. получила Нобелевскую премию?» Ответ был: «Это было бы очень хорошо». Из этого маленького перышка выросла большая курица. Что касается моей роли в нобелевском предприятии, то вышецитированные слова — это единственная реальность. Все остальное — фантазии».

Роман ТИМЕНЧИК. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 535

Андрей Вознесенский.

«Вчера мне позвонил. «Я лечу в Лондон… огорчительно, что у нас с вами разные маршруты… Я хотел бы присутствовать на церемонии в Оксфорде». «Вовсе незачем, — ответила я. — На этой церемонии должен присутствовать один-единственный человек: я».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 288

Это почему же?

По Иосифу Бродскому, это одно из ее главнейших достоинств, «феня» — афористичность. Вы чувствуете себя осчастливленными таким емким афоризмом?

«Борис Леонидович жизнью своей оплатил мировую славу, а мировая слава уж наверняка мерзость».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 266–267

В этой фразе — все. И что Пастернак что-то оплатил (заплатил, отстегнул, подмазал) своей жизнью. Заплатил — за мерзость, Ахматова бы так не продешевила. Ну и что мировая слава — нечто ей хорошо известное.

Это она съездила на неделю за границу по приглашению прокоммунистической марионеточной организации и со знанием дела рассуждает о мировой славе. Напоминает школьный анекдот:

Я слышал, вы были в Италии? Правда, что она похожа на сапог?

Однако за железным занавесом верят каждому ее слову.

Едва лишь они ушли, Анна Андреевна дала волю усталости. Плечи у нее опустились. Передо мною сидела старая, жестоко переутомленная женщина, одетая не по возрасту модно. Вялая, рассеянная, небрежная.

Лидия Корнеевна трепещет: умерла Фрида Вигдорова, известная Ахматовой как самоотверженная и деятельная женщина, прекрасный человек. Все эти качества — самые бесполезные в глазах Анны Ахматовой, ничто. Это не Тимоша, не Лиля Брик, даже не Наталья Ильина с ее автомобилем…

Помолчали. Я все боялась, что она спросит о Фриде, но она не спросила.

Холодно и небрежно спросила она о Корнее Ивановиче, обо мне и без большого интереса даже о Фриде. Самое страшное о Фридочке она уже знает, но у меня на губах был подробный рассказ. Нет, сегодня ей не до того.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 266

Ну вот и то единственное, чем еще можно было жить.

Внутренне ей казалось необходимо это поклонение. Понимаете, все перед ней преклонялись.

М. Д. ВОЛЬПИН в записи Дувакина. Стр. 278

Она бывала капризна, деспотична, несправедлива к людям, временами вела себя эгоистично и как будто напоказ прибавляла к явлению и понятию «Анна Ахматова» все новые и новые восторги читателей, робость и трепет поклонников, само поклонение как определяющее качество по отношению к ней. Вольно и невольно она поддерживала в людях желание видеть перед собой фигуру исключительную, не их ранга, единственную — и нужную им, чтобы воочию убеждаться в том, сколь исключительным, какого ранга может быть человек.

Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 293

Прихожу к Анне Андреевне Ахматовой. Она с первых же слов торжественно жалуется: «Мне вчера вернули мои стихи из редакции. Со мной обращаются как с сенной девкой!» — «Что вы, Анна Андреевна! Как можно?» Она спокойно, не без интереса наблюдает за тем, как во мне нарастает возмущение. Молчит, чего-то ждет. Наконец говорю: «Вам это показалось. Все смотрят на вас как на императрицу». Поправляет шаль на плечах, слегка поднимает голову, опускает веки. Приготовилась слушать. Я не заставляю себя долго ждать. «Это не только мое мнение». Не выдерживает: «А чье же еще?» — «Большинства». — «Это ваша доброта множит ваше суждение на множество». — «Могу назвать этих людей». — «Можно без имен, но в чем смысл их суждения?» — «Они давно и прочно оставляют за вами первенство в современной поэзии». Ничего не отвечает. Слушает внимательно, несколько отрешенно. Чувствую, что могу долго продолжать в том же духе.

Лев ОЗЕРОВ. Разрозненные записи. Стр. 608