Валентин Булгаков - Л. Н. Толстой в последний год его жизни

С 1958 г, Булгаков — член Союза советских писателей. Последние годы его жизни вплоть до смерти 22 сентября 1966 г. были отданы писанию книги воспоминаний «Как прожита жизнь». А ведь прожита жизнь замечательная, творчески насыщенная, благородная, отмеченная годом, проведенным вблизи гения.

С. Розанова

Я познакомился с Л. Н. Толстым 23 августа 1907 года, в бытность мою студентом историко — филологического факультета Московского университета, при переходе с первого курса на второй. Затем я посетил Льва Николаевича в 1908 и в 1909 годах. В последний раз, 23 декабря 1909 года, я привез в Ясную Поляну рукопись составленного мною систематического изложения мировоззрения Толстого. У самого Льва Николаевича отношение его к отдельным вопросам изложено в специальных трудах, — скажем, вопрос о социальном неравенстве — в книге «Так что же нам делать?», вопрос об искусстве — в книге «Что такое искусство?», рабочий вопрос — в «Рабстве нашего времени», отношение к государству — главным образом, в сочинении «Царство божие внутри вас», отношение к православию — в книге «Критика догматического богословия» и т. д. и т. д. В «систему», изложенную в одном основном сочинении, Лев Николаевич своих взглядов не сводил и сводить отказывался. «Если это будет нужно людям, — говорил он, — то пусть они сделают это сами».

Меня, как студента «философской группы» историко — филологического факультета, заинтересовала как раз эта задача, и я ее выполнил в книге «Христианская этика. Систематические очерки мировоззрения Л. Н. Толстого» Лев Николаевич помог мне в самом процессе моей работы. Именно когда мне понадобилось изложить взгляд Толстого на науку и образование и я не нашел достаточных материалов в печатных источниках, Толстой написал особую большую статью «О воспитании» [11] Речь идет о статье «О воспитании (ответ на письмо В. Ф. Булгакова)», в которой Толстой подверг резкой критике существующую в России систему образования за отсутствие «свободы», «религиозно-нравственных основ», за преподавание закона божия и «ложной науки» (т. 38, с. 62, 67) Меня предупредили также, что жена Л. Н. Толстого по своему характеру и взглядам является совершенно чуждым, если даже не враждебным ему человеком. Это было ново для меня, тем более что при первом знакомстве Софья Андреевна произвела на меня вполне благоприятное и даже довольно сильное впечатление. Мне понравился прямой взгляд ее блестящих карих глаз, понравились ее простота, доступность, интеллигентность. Тронуло любезное и гостеприимное отношение к человеку, впервые ею увиденному, об идейной близости которого с Толстым она отлично знала. Конечно, я к ней, как к жене Толстого, мог относиться только с величайшим уважением, какие бы отношения ни существовали между нею и ее мужем.

Наконец все сборы окончились, я ликвидировал свои дела в Москве и переехал в Тульскую губернию.

В аристократической Ясной Поляне, где, между прочим, проживала тогда старшая дочь Толстого, обаятельная и умная Татьяна Львовна, со своим мужем М. С. Сухотиным и пятилетней дочерью Таней, встретили меня не менее радушно, чем в демократических Телятинках. Я не говорю уже о самом Льве Николаевиче. Но и Софья Андреевна отнеслась ко мне с прежней любезностью и, по — видимому, с полным доверием: хоть я и приехал «от Черткова», но все же я был «московский студент», и за это многое можно было простить. И только одна Александра Львовна держалась суховато. Здороваясь и прощаясь, она вежливо пожимала мне руку, но глаза ее при этом оставались суровыми, а тонкие губы на бледном лице были сжаты.

Начал я свою работу 17 января 1910 года, причем проживал сначала в Телятинках, а потом либо в Ясной Поляне, либо в Телятинках, до самой смерти Толстого 7 (20) ноября 1910 года.

Общаясь со Львом Николаевичем, я вел дневник, записи которого и составляют эту книгу.

Сегодня, в день приезда в Телятинки, я, пообедав и устроившись в моей комнате, отправился с управляющим хутора, молодым человеком, моим ровесником, в Ясную Поляну, местопребывание великого человека, с которым так неожиданно сблизила меня судьба. С собой я вез письмо Льву Николаевичу и фотографии его с внучатами для него, для их матери О. К. Толстой (жены Андрея Львовича), и для бабушки, Софьи Андреевны: все от Чертковых.