А. Кошелев - Я дрался с самураями. От Халхин-Гола до Порт-Артура

Дозаправка заняла меньше часа, и мы снова в воздухе. Идем как на параде. По времени определяю, что вот-вот пересечем монгольскую границу. Прежде это запрещалось категорически, но сегодня комбриг, похоже, не намерен сворачивать. Может, заблудился, потерял ориентировку? Я уже подумывал о том, чтобы, нарушив строй, самому подать сигнал «внимание» и показать, что идем в запретную зону. Но тут комбриг, словно прочитав мои мысли и угадав общее беспокойство, перекладывает самолет с крыла на крыло — что означает «сомкнись» — и взмывает вверх; мы делаем «горку» вслед за ним и пересекаем границу Монгольской Народной Республики.

Внизу — все та же зеленая безлюдная степь, лишь пасутся отары овец, табуны лошадей и много-много диких коз. Еще минут через 20 идем на снижение и садимся на аэродроме города Баин-Тумен. На обширном ровном поле только посадочный знак да деревянный барак вдали. И ни души вокруг.

Спешим на построение. Был такой порядок: после того как выключены моторы, общий сбор напротив самолета командира, который выслушивает доклады о выполнении задания и работе техники, высказывает свои замечания и ставит новую задачу. На этот раз замечаний не было. Комбриг секунду помолчал, обвел взглядом наш строй — мне показалось, что в его глазах мелькнуло сочувствие, — и коротко, буквально в несколько фраз, ввел нас в курс событий: сегодня японцы напали на Монголию, на земле и в воздухе идут напряженные бои, уже есть первые потери… Тут он еще помолчал, глядя на нас, и закончил так: «Мы прилетели сюда, чтобы защитить нашего соседа и друга от японских захватчиков. Верю, что в предстоящих боях вы прославите свою Родину и свой полк».

Дозаправив самолеты, мы собрались возле деревянного барака. Тут нам объявили, что сейчас должен прилететь старший лейтенант Митрофан Нога, который проведет с нами короткое занятие по ориентированию на местности. Помню, меня тогда удивило его лихачество — появившись из-за крыши барака, И-16 пронесся прямо над нашими головами на исключительно малой высоте и сразу пошел на посадку. Инструктаж не занял и пяти минут — лейтенант рассказал, что при полетах над монгольской степью, где фактически отсутствуют наземные ориентиры, следует полагаться лишь на компас, часы и солнце; что хотя местность здесь совершенно ровная и посадка в открытом поле фактически безопасна, без крайней необходимости этого следует избегать: степь настолько огромна и безлюдна, что, приземлись вы вдали от аэродрома, никто не придет к вам на помощь, ведь радио на самолетах нет, и надеяться можно лишь на собственные ноги да на ракетницу. Вопросы?

Вопросов у нас не было. Пожелав удачи, лейтенант улетел на столь малой высоте, что сразу скрылся из виду.

Первую ночь в Монголии мы провели на голом полу барака, поужинав шоколадом из НЗ. Помню, помимо голода и холода, страшно донимали комары — это был не отдых, а настоящая пытка: кажется, до самого утра я так и не сомкнул глаз, уши и лоб раздулись от укусов и горят, веки заплыли, губы словно чужие. И так каждую ночь — комарьё исчезало лишь с восходом солнца, и тогда у нас был шанс добрать несколько минут сна под крылом самолета или в кабине перед вылетом.

Вылеты обычно начинались на рассвете. В первое же утро нас натощак подняли в воздух для сопровождения тяжелых бомбардировщиков ТБ-3, на которых вывозили в Читу первых раненых из района боев. Следующий вылет был на прикрытие бомбардировщиков СБ, которые передислоцировались поближе к фронту. Под вечер весь наш полк — четыре эскадрильи — сосредоточился на аэродроме Тамцак-Булак. Разместились в юрте — ни ужина, ни элементарных удобств. Мало того, ночью поднялся сильнейший ураган, ветер повалил нашу юрту и занес песком, так что утром мы едва выбрались из этой норы. Умыться — воды нет, и есть нечего. На аэродроме увидели останки самолета У-2, сломанного бурей пополам. Чехлы наших И-16 изорваны в клочья, а в фюзеляжи набилось столько песка, что, когда нас подняли навстречу показавшимся японским истребителям, песок из наших машин вылетал как дым, оставляя за самолетом хвост. Хорошо, что японцы в тот день не приняли боя.

На следующее утро буря окончательно стихла. Перед вылетом нас наконецнакормили горячим завтраком, напоили чаем. Небо было исключительно ясное; видимость, как говорятлетчики, «миллион на миллион». Солнце светит нам в затылок, вот впереди показалось озеро Буир-Нур и впадающий в него Халхин-Гол. И тут я различаю на фоне озера большую группу самолетов. Ярко-белые плоскости, длинные хищные силуэты — японцы! истребители И-96. Идут встречным курсом, метров на 500 ниже и правее, подставив нам левый борт, и явно нас не видят — солнце слепит им глаза. Подаю сигнал «внимание» и вырываюсь вперед, увеличив обороты двигателя. Мы атакуем сверху, со стороны солнца, застав неприятеля врасплох, — японцы продолжали идти в плотном строю, не маневрируя, даже не попытавшись выйти из-под удара, так что мы с первого же захода завалили двоих и, не ввязываясь в бой — их оставалось еще больше дюжины против нашей тройки, — легко оторвались от них на снижении. Японцы не успели сделать по нам ни единого выстрела — похоже, до них дошло, что происходит, лишь когда мы уже были в безопасности, а их товарищи, пылая, падали в озеро.