Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

Из двух названных ими формул объединения (экономический союз плюс немедленная политическая независимость или экономическая независимость плюс временное политическое соглашение) авторы записки безоговорочно рекомендовали избрать вторую. В соответствии с этим утверждалось, что «Россия должна воздерживаться от вступления в долгосрочные жесткие и всеобъемлющие экономические союзы», «не заинтересована в создании постоянно действующих надреспубли-канских органов общеэкономического управления», «категорически отказывается от введения налоговых платежей в федеральный бюджет», «должна иметь собственную таможенную службу» и т. д.

В то же время, как бы «откупаясь» от бывших своих сородичей, авторы предлагали признать существующие границы республик (в частности, при этом утверждалось, будто «права русскоязычного населения в реальной защите не нуждаются»?!), а также помочь им получить полное международное признание как независимых государств.

Существо этой концепции заключается в окончательном отказе России от выполнявшейся ею роли «ядра» мировой державы. Мотив — сохранив свои ресурсы для себя, быстро разбогатеем. Не знаю, кто непосредственно исполнял эту бумагу, но, читая ее, легко было угадать влияние ведущих идеологов Демроссии. Именно такие взгляды они проповедовали и сумели, видимо, навязать их своему лидеру. Мне они представляются в корне порочными.

Разве Россия не несет ответственности за судьбу народов, с которыми бок о бок шла веками, за будущее огромных пространств, которые она осваивала? Впрочем, ожидать нравственного подхода от людей, которые ставят во главу угла сугубо эгоистический интерес, бесполезно. Не только моральный долг, но и первозначный экономический интерес России заключается в том, чтобы не порывать с республиками. Целостный народно-хозяйственный механизм — это не фраза, не выдумка коммунистической пропаганды, а живая реальность. И сейчас, когда вопреки всем доводам разума он почти разрушен, наглядно видно, кто был прав в этом историческом споре. А территориальные вопросы, демографические проблемы, права человека, судьба науки и культуры, наконец, экология и безопасность?

Как я понимаю, Президент России в сентябре еще не готов был окончательно принять эту ошибочную философию и действовать в соответствии с нею. Видимо, это-то и послужило причиной написания записки. Упрекая своего лидера за то, что якобы «утеряны плоды августовской победы», авторы, сами того не желая, выдают потаенную свою мысль: возникшую в результате путча угрозу распада Советского Союза воспринимают как «победу», а не как трагедию. Этого они сами хотели, это, можно сказать, и преподнесли им «на блюдечке» вроде бы заклятые враги — гэкачеписты. И не этим ли объясняется снисходительное отношение демократов, обычно свирепых и безжалостных, ко всем, в ком они видят «не наших», к узникам «Матросской тишины» [31] Следственный изолятор, где содержались гэкачеписты. ?

Ознакомившись с этой запиской, я был серьезно встревожен и при очередной встрече с Ельциным завел с ним «концептуальный разговор» на эти темы. Он соглашался с моими аргументами и, как мне показалось, был тогда искренен. Впрочем, как я уже говорил, много раз бывало так: поговоришь с Борисом Николаевичем, убедишь его, условишься, как действовать, а буквально назавтра под чьим-то иным влиянием он поступает прямо наоборот. Такова уж эта неустойчивая натура. Так было и на сей раз.

28—30 октября я оказался в зарубежной поездке — в Мадриде, где вместе с Дж. Бушем в качестве сопредседателя должен был открыть конференцию по Ближнему Востоку. А в Москве произошли события, означавшие не что иное, как начало нового наступления на Союз. Так что наши опасения, связанные с колебаниями президента РФ, оправдались. Можно сказать, как в воду глядели.

28 октября на Съезде народных депутатов РСФСР Ельцин выступил с программой реформ и требованием для себя особых полномочий на переходный период. Де-факто эти меры подрывали Договор об экономическом Сообществе или противоречили ему. Буквально ввергло в шок его заявление о намерении объявить Госбанк СССР Российским, сократить на 90 процентов численность МИД СССР, распустить 80 министерств и т. д. Правда, после разговора с Силаевым российский президент отрекся от покушения на банк, которое напугало республики и привело в смущение Запад при всем его расположении к нашему новому реформатору.

Я встретился с Ельциным 2 ноября, считая, что назрел, как говорится, мужской разговор: