Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

Разумеется, оба довода не выдерживают никакой критики. Отвечая на них, мне много раз пришлось разъяснять, что упоминание об СССР не содержит в себе никакого подвоха, никакой задней мысли. Это очевидно из того, что к тому времени был готов проект договора о Союзе суверенных государств. С другой стороны, отвечая на вопросы о сохранении Союза, граждане должны были, конечно, иметь в виду, что речь идет не о старом, а о новом, преображенном, подлинно федеративном, союзном государстве.

Что касается республик, то здесь домыслы противников референдума были уж совсем смехотворны, поскольку с самого начала планировалось опубликовать результаты референдума не только по Союзу в целом, но и по каждой республике в отдельности. Следовательно, у нас не было никакого намерения исказить волю народов малых республик.

Допускаю, стилистически можно было еще и еще шлифовать формулы референдума. В таких случаях вообще трудно представить идеальные решения, способные удовлетворить всех, отвечающие вкусам и запросам различных движений, партий и социальных слоев. Мне представляется, что противники референдума уцепились за формулу лишь потому, что не могли прямо и откровенно признать, что выступают против совета с народом.

С того момента, когда стало ясно, что сорвать референдум не удастся, сепаратисты во всех республиках развернули бешеную кампанию, чтобы убедить избирателей дать негативный ответ на вопросы референдума. Еще в конце января в Харькове собралась учредительная конференция блока «Демократический конгресс», куда вошли Демроссия и ряд родственных ей партий из республик. Она высказалась против сохранения СССР как Федеративного социалистического советского государства. А так называемый консультативный совет этого конгресса, работавший в Москве, призвал всех граждан сказать «нет» обновленной федерации, «навязываемой руководством Кремля», провести 10 и 16 марта политические акции под лозунгами «Нет — вопросам союзного референдума» и «Поддержка — Председателю Верховного Совета РСФСР Борису Ельцину».

Здесь и была, как говорится, зарыта собака. Ельцин и его сторонники понимали, что позитивный исход референдума укрепит положение союзного центра, даст Президенту СССР правовые и моральные основания для продолжения курса на сохранение и преобразование союзного государства. Это, естественно, шло вразрез с их планами, угрожало надолго отложить, если не вовсе перечеркнуть, возможность захвата власти в стране. Отсюда — буквально ярость, с какой наши радикалы набросились на референдум. Употребить в данном случае слово «демократы» просто язык не поворачивается. Это была уже не артподготовка, это было объявление войны.

19 февраля Председатель Верховного Совета России выступил с сенсационным заявлением по телевидению, потребовав немедленной отставки Президента СССР и передачи всей власти Совету Федерации. Его речь была переполнена грубыми, оскорбительными замечаниями по моему адресу. Руки дрожали. Видно было, что он не владел полностью собой и с усилием, с натугой читал заготовленный заранее текст. Спустя 20 дней, 9 марта, в очередном своем выступлении в Доме кино Ельцин уже призвал своих сторонников «объявить войну руководству страны, которое ведет нас в болото». Заявил, что Горбачев «обманывает народ и демократию». 10 марта в Москве состоялся митинг «в поддержку Ельцина, шахтеров, суверенитета России».

Смысл этих конфронтационных действий был ясен. За ними стояло стремление заранее обесценить результаты референдума, помешать использованию его в интересах укрепления Союза. Очевидно, в штабе радикал-демократов имели неплохие сведения о настроении людей и чувствовали, что ответ на вопросы референдума будет бесспорно положительным. Успех референдума они расценивали как успех Горбачева, а это не согласовывалось с их расчетами.

Откровенно говоря, я и раньше предвидел, как отреагирует Ельцин на референдум. В президиуме он сидел справа от меня и даже от злости бросил наушники, когда съезд все-таки проголосовал за проведение всенародного опроса. Считал, что Горбачев таким образом «перехитрил», наберет себе «очки», а в итоге его честолюбивые планы будут перечеркнуты. В кругу моих советников мы говорили и о том, что выступление Ельцина по телевидению было составлено в привычном для его окружения стиле. Ударить слушателя обухом по голове, привести в шоковое состояние — вот излюбленный их прием. Конечно, они отдавали себе отчет, что разумные, серьезные люди не примут на веру бездоказательных обвинений и будут обеспокоены явной конфронтационностью этого выступления. Ведь кому не ясно, что если Председатель Верховного Совета России призывает идти войной на Президента СССР, то добра от этого стране не будет.