Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

Он рассказал, что на протяжении ряда лет настойчиво предлагал сделать по крайней мере три шага, которые позволили бы преодолеть кризисное состояние общества. Во-первых, отменить исключение из партии всех тех, кто выразил несогласие с вводом войск в 1968 году; во-вторых, отмежеваться от одобрения ввода войск; в-третьих, признать, что лозунг «социализм с человеческим лицом» не был контрреволюционным. Если бы к этому прислушались, можно было бы снять напряжение в обществе. В конструктивную работу включились бы многие активные и сознательные люди, в том числе ветераны войны, которых больно задела и оскорбила акция 1968 года.

Однако ничего подобного сделано не было. В результате ширились настроения неприятия режима. Против КПЧ выстраивался единый фронт как против чехословацкой Бастилии.

— Благодаря карьеристам, — продолжал Дубчек, — дискредитировано само название «коммунистическая партия». Необходимы полное оздоровление, идейное и организационное размежевание с людьми прошлого. Надо было идти к народу, чтобы он почувствовал поворот, вновь завоевывать доверие людей. Думаю, стоило бы сохранить все ценное из того, что было наработано в 1968 году. Я оказался вне партии, но и сейчас нередко обо мне говорят: «Не верьте ему: он марксист». Как Председатель Федерального Собрания стараюсь занимать широкие гражданские позиции, правда, и о партии не могу совсем забыть. До сих пор тяжело переживаю ситуацию, нередко засыпаю с горькими мыслями: что будет завтра, кто выйдет на политическую арену, кому освободить простор для полезной деятельности?

Он был и остался защитником советской перестройки, говорил об этом во всех своих беседах с парламентариями, с которыми постоянно встречался. По-своему символичен и сам уход его из жизни. Осенью 1991 года спешил из Братиславы в Прагу. Автомобиль, который в непогоду несся с чрезмерной скоростью, не удержался на вираже, и огромная сила инерции выбросила его с пути. Дубчек получил тяжелейшие травмы, на этот раз физические, спасти его не удалось. Говорят, если бы не это несчастье, Александр Дубчек мог бы стать Президентом Словацкой Республики, хотя, насколько я знаю, он по своему духу был за федерацию. Я, к сожалению, не смог быть на похоронах в словацкой столице, где, как мне рассказывали, прощалась с ним едва ли не вся Словакия. Прощальное слово от моего имени передал Г.Шахназаров.

Думаю, теперь уже должно быть очевидным, что подавление «пражской весны» обернулось пирровой победой для тех, кто оставался на позициях изжившего себя прошлого и верил, превыше всего, во всемогущество тоталитарного государства. Может быть, кто-то, поддаваясь эмоциям, скажет в сердцах: «и поделом». Но ведь пострадало от этого общество. В результате нарушения естественного процесса общественного обновления оказались невостребованными творческие и гражданские способности целых поколений.

Если бы тогдашние правители Советского Союза, других государств Варшавского Договора более основательно и дальновидно оценили чехословацкое возрожденческое движение в 1968-м и даже в 1969 году, то, может быть, иначе выглядели бы и социально-политические процессы в нашей стране, перемены у восточноевропейских соседей, да и во всей Европе, в мире.

Думающая, творческая часть Компартии Чехословакии не случайно глубже других почувствовала исчерпанность и несостоятельность неосталинистской модели управления обществом, первой попыталась осмыслить вытекающие из этого программные задачи. Она смогла это сделать потому, что, осваивая идеи XX съезда КПСС (лидеры «пражской весны» учились в это время в Москве), смогла опереться на демократические традиции и гуманистическую культуру своей страны. Об этом мы много раз беседовали уже в последнее время со Зденеком Млынаржем.

«Программа действий» КПЧ, оживление политического и идейного плюрализма испугали тех в руководящих кругах, кто был неспособен выйти за рамки сектантства, просто стремился сохраниться у власти любой ценой. Да и внешние условия тому не благоприятствовали — раскол мира, конфронтация. И на Востоке, и на Западе еще слишком мощные силы были заинтересованы в продолжении «холодной войны».

И вот о чем я еще думаю. Маленькая Чехословакия внесла огромный вклад в мировую культуру. И в политической истории ей принадлежит достойное место, связанное с подвижничеством Гуса, Жижки и их соратников. А разве не такой же пример свободомыслия, разрыва с окостеневшими учреждениями и одряхлевшими догмами показали чехи и словаки в «пражскую весну»?