Мнения относительно целесообразности поездки президента на открытие филиала Малого театра в Кремле разделились. Помощники считали, что ехать надо, ибо перерастание схватки «под ковром» в открытый конфликт отрицательно сказывалось на отношении населения к власти вообще. Кроме того, мы полагали, что президенту негоже демонстрировать обидчивость. У группы Коржакова, видимо, имелись другие аргументы. Ельцина явно подталкивали на публичную демонстрацию неуважения к Лужкову, на своего рода пощечину. Очевидно, что и Лужкова хотели подтолкнуть к резким движениям, спровоцировать его отставку. Президент, похоже, колебался между двумя мнениями, и поэтому его сценический рисунок в этот день был путан и противоречив.
Я ехал в Замоскворечье, где находился театр, с предощущением надвигающегося скандала. Старый московский театрал, я неплохо чувствовал драматургию событий и не обманулся. У театрального подъезда с встревоженными лицами поджидали президента Ю. М. Лужков и его первый заместитель В. И. Ресин.
Зал был полон. Пахло дорогими духами и свежей, не успевшей просохнуть краской. Собрался весь московский артистический и политический «бомонд». Все кипело праздничным ожиданием. Ведь большинство приехавших на открытие театра москвичей и не подозревали о закулисных событиях. Ближе к сцене свободными оставались три ряда. Для свиты президента. Борис Николаевич приехал вместе с женой, Наиной Иосифовной, этим маленьким жестом подчеркнув, что прибыл в связи с праздником 8 марта. Вместе с президентом приехал и О. Н. Сосковец и полный набор силовых министров, что было сразу отмечено знатоками политических интриг.
Спектакль начался уже при рассадке высоких гостей. По протоколу Борис Николаевич должен был сесть рядом с Ю. М. Лужковым, а жены президента и мэра соответственно слева и справа от них. Но неожиданно для всех, в том числе и для шефа президентского протокола, между Ельциным и Лужковым втиснулся А. Коржаков. В театре он неизменно садился за спиной президента. Это была откровенная демонстрация. Лужкову как бы давали понять: между тобой и президентом каменная стена в виде Службы безопасности. Не двигайся ближе, не шевелись.
Лужков намек понял. Когда через несколько минут он вышел на сцену для приветствия по случаю праздника и открытия театра, его лицо, обычно подвижное и улыбчивое, казалось окаменелым.
Обыкновенно при выступлениях Ю. Лужков не пользуется заготовленными текстами, он умеет говорить просто и легко, нередко прибегая к шуткам. Слушать его всегда интересно. В нем живет не Цицерон, но народный оратор. Теперь же он говорил явно с усилием.
Кстати, когда президент входил в зал, то раздались довольно жидкие аплодисменты и номенклатурная часть зала встала. Но когда популярный актер Лановой стал от имени театральной общественности приветствовать женщин, президента и мэра, то при упоминании имени Лужкова и его вклада в возрождение столицы зал устроил шумную овацию. Это тоже была демонстрация, но только со стороны москвичей. Я уверен, что эта демонстрация возникла импровизированно. Осторожный и благоразумный Лужков никогда не стал бы готовить таких опасных сюрпризов. Тем не менее это задело президента.
Как только кончилось первое отделение, президент встал и вместе со всей силовой свитой уехал из театра, хотя первоначально предполагалось, что он останется на банкет. Первый помощник В. Илюшин, оставшийся на банкет, весь вечер с мрачным видом просидел с краю стола, не проронив ни слова. Он как бы давал понять, что остался на чужом веселье не по своей воле.
Лужков в речах и тостах (он пил, как всегда, только воду, предварительно разливая ее в стоящие перед ним рюмки) был крайне осторожен. Он ни словом не намекнул на деликатность ситуации. Тогдашний глава президентской администрации С. А. Филатов, знавший все «подноготности» этой неприятной истории, говорил о важности политического согласия в стране, о заслугах мэра перед москвичами и явно камуфлировал политические аспекты работы Лужкова. На следующий день С. А. Филатов с большой обеспокоенностью говорил мне о том, как его тревожит этот конфликт, на который президента явно толкало силовое окружение. Сетовал на непомерно растушую роль А. В. Коржакова. Еще месяц назад он говорил об этом с осторожностью, «под сурдинку», но последние события так растревожили его, что он отбросил характерную для него осмотрительность и открыто говорил о своих опасениях. Больше всего С. А. Филатова беспокоил отток людей от президента. «Просто не знаю, с кем мы останемся к июню 1996 года», — тревожился он.
Читать дальше