Петр Болотников - Последний круг

На первенстве части трехкилометровую дистанцию мы с Авериным закончили одновременно. Серьезных соперников в других ротах не было, мы довольно легко ушли от всех, а так же яростно бороться между собой, как и в первый раз, охоты не было.

— Почему? Разве не руководило тобой и твоим соперником естественное желание быть первым?

— Если борьба очень тяжелая, на пределе сил, то бегун не только приобретает, но и теряет, тратит себя. Я допускал перегрузки, делал то, что выше моих сил, только тогда, когда в этом была крайняя необходимость. Да, ты можешь сейчас говорить о радости победы, о моральном удовлетворении. Это правильно, но в разумных пределах.

И на контрольных тренировках, к в соревнованиям я старался выступать в меру своих возможностей, в соответствии со своей подготовленностью. Лишь в чрезвычайных случаях — а их было не так уж много — приходилось выдавать больше того, что мог. Всякий опытный спортсмен в ходе борьбы хорошо чувствует предел своих возможностей. Важно уметь переступить этот предел только в очень нужный момент. Если бы каждый раз, на любых соревнованиях я совершал подвиги, как порой любят красиво говорить, то долго не протянул бы, не уберег бы себя для самых важных стартов. С природой шутки плохи, она не терпит грубого насилия над собой.

— В твоих словах, Петр Григорьевич, я слышу упрек в адрес тех, кто порой утверждает, что чемпион должен побеждать с блеском, убедительно. Они недовольны победой без рекорда, без подвига.

— По-моему, это от наивности, от незнания сути спорта и от чрезмерной начитанности очерками о героизме спортсменов. Мне кажется, всякие разговоры о подвигах слишком часто заслоняют будни спорта, тему тоже достаточно интересную. А при всем моем глубоком уважении к спортивным подвигам еще раз скажу, что подвиги — это события чрезвычайные и редкие в жизни каждого спортсмена, подготовленные — обрати внимание — скромными буднями.

После первенства части меня признали хорошим бегуном, посылали на всякие соревнования. На Спартакиаде ГСВГ я занял второе место в беге на 5 тысяч метров. А в июне 52-го года выступил в Одессе, на Спартакиаде Вооруженных Сил. Там я впервые увидел знаменитых наших бегунов — Феодосия Ванина, Никифора Попова, Ивана Семенова.

О Ванине я и до этого много слышал. Его имя было окружено легендами. Говорили, что он на спор обгонял отца, который мчался на лошади. До сих пор не знаю, правда ли это. Зато точно известно, что в трудные для нас дни 1942 года он по заданию командования атаковал мировой рекорд на 20 километров. Отозвали его из армии, дали в то утро талоны на дополнительную порцию каши с маслом, и Ванин побежал. Побил мировой рекорд. Об этом сообщили на следующий день после сводок Совинформбюро. Такое сообщение произвело впечатление и на немцев, и на наших союзников.

Все мы относились к Ванину с огромным почтением, величали его не иначе как Феодосием Карпычем, а я, салажонок, вообще боялся к нему подойти.

На спартакиаде в Одессе я занял 15-е место в новом для меня виде — 3 тысячи метров с препятствиями. А победил тогда Михаил Салтыков. Его называли «королем терпения». Он умирал с первого круга. Мучился, потел, стонал, но побеждал.

Еще я выступил в беге на «пятерке». Здесь был одиннадцатым. Плохо пробежал, хуже первого разряда. Очень уж было жарко.

В то олимпийское лето у нас в части показывали киножурнал о первенстве страны по легкой атлетике предыдущего года. Московский динамовец Владимир Казанцев завоевал за год до игр в Хельсинки три золотые медали чемпиона СССР — на 5 тысяч и 10 тысяч метров и на 3 тысячи метров с препятствиями. Появился на экране Казанцев с поднятой рукой на пьедестале почета. То ли качество съемки было неважным, то ли измучился он очень во время забега, но вид у Казанцева был ужасный. Худ и тощ, как Кащей Бессмертный, руки — ниточки, глаза ввалились. Наши ребята как увидели эти кадры, так и покатились: «Вот, — говорят, — Болотников! Быть тебе, Петро, таким!»

Я из вежливости тоже посмеялся, но сказал, что таким не буду никогда — гимнастикой занимаюсь и аппетит хороший. Но, честно сказать, стало мне страшно. Конечно, мечтал я, как и всякий спортсмен, о том, что стану чемпионом страны, поеду ни Олимпиаду. Однако не представлял, что за медали приходится платить такую цепу. Значительно поздней я познакомился с Володей Казанцевым и понял, что он человек астенического склада, худощав от природы. Кинооператор снял его невыигрышно, подчеркнув природную худобу и изнуренность после забега. А сейчас Володя отменно здоров и силен, говорят, самбо увлекается.