Петр Люкимсон - Царь Давид

Но именно в такие минуты и проверяется характер лидера и сама справедливость его притязаний на лидерство. Давид сумел остановить, успокоить и снова подчинить себе эту разъяренную толпу. Текст «Книги Самуила» умалчивает, как ему удалось это сделать, обронив лишь слова о том, что «подкреплял себя Давид упованием на Господа, Бога своего». В том, что в эти мгновения Давид, будучи истово верующим человеком, взмолился к Богу, не вызывает сомнений. Однако он остановил своих бойцов явно не только силой молитвы. Согласно одному из преданий, Давид обратился к своей армии с «последним словом», в котором признал… справедливость вынесенного ему смертного приговора, но попросил подарить ему один день жизни и еще один день побыть под его командованием, чтобы дать ему шанс попытаться все исправить.

И когда бойцы согласились подарить ему этот один день, Давид, повествует далее Библия, немедленно призвал к себе первосвященника Авиафара, велел ему облачиться в свои одежды и вопросить «урим» и «туммим», стоит ли ему вообще пускаться в погоню за грабителями, настигнет ли он их, и если настигнет, то одержит ли над ними победу? И ответил Бог: «Гонись, ибо настичь настигнешь и спасти спасешь!»

Воодушевленный этим ответом, Давид вместе со всеми своими шестистами воинами вышел из Секелага и направился вглубь пустыни, в сторону стойбищ амалекитян — он предположил, что именно они совершили набег на деревню, и, как показали дальнейшие события, был прав. Однако, когда спустя несколько часов воины подошли к широко разлившемуся от весенних дождей ручью Бесор, часть из них неожиданно заявили, что устали, не могут и не хотят переходить Бесор вброд. Не исключено, что, будучи менее выносливыми и крепкими, эти бойцы требовали дать им перед переправой немного отдыха, но Давид не желал терять понапрасну время — ведь у него был только один день жизни. Оставив двести притомившихся бойцов у Бесора, он с четырьмястами другими направился дальше, не забывая, впрочем, в спешке следовать всем правилам военной науки своего времени и высылая вперед разведчиков, чтобы избежать внезапного столкновения с врагом.

Эти разведчики, очевидно, и наткнулись на лежащего в пустыне изможденного и умирающего от жажды и голода человека. Дав ему попить и накормив хлебом и лепешками из прессованного инжира и изюма, они привели незнакомца в чувство и проводили к Давиду.

На вопрос Давида о том, кто он такой и как оказался один посреди пустыни, пленник ответил, что он египтянин, попавший в рабство к амалекитянам, и вместе со своим хозяином участвовал в набеге на Секелаг. Однако на обратном пути в стойбище амалекитян он заболел, оказался не в силах идти, и тогда хозяин попросту бросил его умирать без еды и воды посреди пустыни.

Из показаний этого раба стало ясно, что Секелаг стал не единственной деревней, ограбленной амалекитянами. Узнав, что филистимляне объявили новую войну израильтянам, одна часть амалекитян присоединилась в качестве союзников к филистимской армии, а другая тем временем бросилась грабить оставшиеся без защиты села и города на юге Иудеи, да и своих союзников-филистимлян. При этом амалекитяне специально свернули в сторону Секелага, чтобы сжечь его и увести всех, кто там найдется, в плен — так они решили рассчитаться с Давидом за его безжалостные прошлые набеги.

Таким образом, домой этот отряд амалекитян возвращался с богатой добычей, взятой не только в Секелаге, но и во многих других местах.

Выведав все это, Давид попросил пойманного раба-египтянина провести его по следам амалекитян, и тот согласился это сделать в обмен на обещание, что ему сохранят жизнь и он не будет возвращен к своим хозяевам-амалекитянам.

Понятно, что скорость, с которой передвигались четыреста еврейских воинов, была куда больше, чем та, с которой двигался караван амалекитян с нагруженными добычей верблюдами, целыми стадами угнанного скота и сотнями пленников. Вдобавок амалекитяне, видимо не рассчитывавшие, что за ними кто-то может пуститься в погоню, уверенные, что Давид, как и все евреи и филистимляне, находится на войне, вели себя совершенно беспечно. С наступлением темноты они остановились для ночевки, раскинули стан и устроили грандиозный пир в честь столь удачно сложившегося похода.

В этот самый момент их и настигла дружина Давида. О том, что произошло дальше, догадаться нетрудно. Четыреста жаждущих мести бойцов Давида внезапно накинулись на развалившихся на пиршественных подушках и изрядно захмелевших амалекитян.