Петр Люкимсон - Царь Давид

Выслушав этот рассказ, Давид велел вызвать во дворец бывшего домоправителя купца. Тот поспешил явиться и заявил, что он никакой не домоправитель, а самый что ни на есть настоящий единственный сын покойного, которому тот завещал свое состояние, и у него есть свидетели, готовые сие подтвердить. А этого мошенника и самозванца, называющего себя сыном его почтенного отца, он вообще впервые видит.

Давид не скрывал своей озадаченности. Каждый из этих двоих утверждал, что говорит правду, один из них даже грозился привести свидетелей, но не было никакой гарантии, что свидетели не будут лгать. Как установить, на чьей же стороне правда, Давид не знал. И тут Соломон, которому по одной версии легенды было в то время девять, а по другой и вовсе семь лет, попросил у отца дать ему возможность разрешить это дело.

Когда Давид согласился, Соломон велел обоим судящимся мужчинам пойти на могилу покойного купца, извлечь его труп, отрубить у трупа кисть руки и принести ее во дворец. Поклонившись, истец и ответчик удалились исполнять приказ маленького принца, а Соломон подозвал слугу и велел ему незаметно следовать за ними и затем рассказать все, что тот увидит на кладбище.

Через некоторое время слуга вернулся и поведал, что, явившись на кладбище, человек, заявивший, что он является бежавшим из рабства сыном купца, долго плакал и не хотел раскапывать могилу. Тогда тот, кто называет себя настоящим сыном купца и владеет его имуществом, быстренько взялся за лопату. Затем, когда показался труп, первый мужчина начал рыдать в голос и умолять отца простить его за то, что он навлек на его останки подобное святотатство, а второй спокойно достал топор и отрубил у трупа кисть руки.

— Все ясно, — сказал Соломон отцу. — Тот, кто рыдал над могилой и просил у покойника прощения, и есть его настоящий сын, а второй — это вор и самозванец, решивший присвоить имущество покойного хозяина.

Однако Давид возразил на это, что хотя поведение мужчин на могиле и в самом деле наводит на подобные мысли, это еще не может считаться доказательством. В конце концов, пояснил он Соломону, и родной сын может с пренебрежением относиться к мощам отца, а самозванец, если он умен, будет разыгрывать взятую на себя роль до конца в любой ситуации.

— Хорошо, — ответил на это Соломон. — Завтра, когда они оба придут в суд, я докажу, что я прав!

Наутро, когда оба снова появились в суде и протянули Соломону отрубленную от скелета купца кисть, принц велел им обоим пустить себе кровь из пальца и приложить его к кости покойника.

— Смотрите все! — провозгласил Соломон. — Кровь одного из них скользнула по мертвой кости, словно это была не кровь, а капля ртути. Кровь второго, наоборот, мгновенно впиталась в кость, та приняла ее и на какое-то время даже словно ожила от этой крови! И ясно почему: в первом случае эта кровь была чужой для мертвой кости, а во втором — это была та же самая кровь, которая в свое время текла в жилах покойника, то есть кровь его сына. Таким образом, человек, утверждающий, что все эти годы он провел в рабстве и только сейчас добрался до родного дома, говорит правду — он и в самом деле сын покойного купца. А вот другой — это лживый самозванец, которому мало было доли управляющего своего господина, и он захотел стать его наследником!

Таким был «дебют» Соломона в роли судьи, о необычайном уме маленького принца потом еще долго судачили в народе. Возможно, после этого Давид стал все больше утверждаться в мысли, что именно Соломон должен сменить его на престоле [81] Некоторые мидраши относят эту легенду к более позднему времени — когда Давид уже объявил Соломона своим наследником. Создана же эта легенда была, безусловно, еще позже. Тем не менее автор решил привести ее, так как этот рассказ прекрасно вписывается в другие известные предания о царе Соломоне. .

Мысль о возможности такого развития событий не давала Авессалому покоя! Привыкший к роскоши, имевший при своем дворе большую конюшню и выезжавший на прогулку в колеснице в сопровождении пятидесяти человек личной стражи, Авессалом жил предвкушением того дня, когда он обретет всю полноту власти и начнет повелевать народом. И если отец не собирается передать ему эту власть добровольно по имеющемуся у него праву, считал Авессалом, значит, он возьмет полагающееся ему другим путем.

И хотя, как показали последующие события, Авессалом и в самом деле был не очень умен, но и глупцом его назвать было нельзя. Во всяком случае, он понял, что если действительно хочет отстранить отца от власти, то для начала ему надо попробовать переломить общественное мнение: усилить в народе недовольство правлением Давида и одновременно внушить этому народу любовь и доверие к нему, Авессалому.