Григорий Линьков - Война в тылу врага

Спустя несколько месяцев гестапо сделало попытку насадить в этой деревне своих агентов. Но эта попытка позорно провалилась. За время пребывания в ополченской деревне мы ввели строгий воинский порядок, организовали правильное несение караульной службы. Приток людей в отряд продолжался. Приходили окруженцы из лесов, просились в отряд. Тем временем стало теплее, и мы решили перебираться в лес.

Ночью с 20 на 21 октября мы благополучно прибыли на облюбованное глухое место и принялись рыть землянки. Но и здесь, в медвежьей глуши, нас находили товарищи, желавшие бороться с врагом. В первый же день нашего пребывания в лесу к нам присоединились двадцать пять бойцов и командиров, в их числе, с небольшой группой, — батальонный комиссар Брынокий. В числе присоединившихся было отделение младшего лейтенанта Немова, сохранившее организационную структуру Красной Армии, все документы и оружие. В этом отделении были такие замечательные бойцы, как Виктор Сураев, Леонид Никитин, Миша Горячев, Александр Верещагин, Николай Михайлкж, ставшие впоследствии командирами и показавшие образцы боевой работы в тылу противника.

Устройство базы было в полном разгаре, когда произошел случай, заставивший нас прекратить все работы. Один из наших бойцов еще в Московской Горе был уличен в мародерстве. Он отобрал у одной девушки флакон одеколона и карманные часы, а потом стал хвастаться этим перед товарищами. Я немедленно вызвал парня к себе и стал его стыдить. Он стоял вразвалку, переминаясь с ноги на ногу, и со скучающим видом посматривал в сторону. А я глядел на него и раздумывал, где я видел это тупое лицо, не выражавшее ничего, кроме ожидания: когда же прекратится неприятный шум, который я производил, стараясь его усовестить. Я понял, что слова мои пропадают даром, и отослал парня, предупредив, что если он попадется еще раз, то пусть пеняет на себя.

Утро началось неприятностями: начпрод сообщил мне, что опять пропало несколько буханок хлеба.

А снабжение печеным хлебом было очень трудным делом. Отряд разросся, и не так-то просто было обеспечить его продовольствием, — ведь ни пекарни, ни запасов муки у нас не было. В пути мелкие недостачи хлеба и сала случались частенько. Я решил пресечь воровство в самом корне. Приказал немедленно выстроить отряд и перед строем объявить о пропаже.

— Тот, кто это сделал, пусть сознается и вернет похищенное, — оказал я. — Три минуты на размышление.

Наступило тягостное молчание.

— Ну, я жду, — напомнил я.

В строю произошло легкое замешательство. Потом из рядов вышел небольшого роста белесый парень и дрожащими руками протянул буханку. Он вытащил ее из-под шинели; Парень покраснел до корней волос, и на глазах у него выступили слезы. Я приказал начпроду принять буханку и спросил:

— А еще? Тут только одна.

Парень забожился, уверяя, что не он взял другие буханки.

— Значит, не ты? А кто же?

— Не знаю, — еле слышно ответил боец.

— Ну, стань на место. Так кто же еще?

Все молчали. И вдруг из-под шинели парня, уже уличенного в мародерстве, выпала буханка и покатилась к ногам бойцов. Я посмотрел на побелевшее лицо вора и вдруг вспомнил встречу в лесу с этим парнем в день выброски десанта, когда он бежал от меня в деревню, где была полиция. Должно быть, он пристал к нам вместе с окруженцами. Я приказал разоружить негодяя, очевидно подосланного в отряд гитлеровцами.

Во мгновение ока парень вскинул руки и, оттолкнув стоявшего с отобранной у него винтовкой бойца, метнулся к лесу. Произошло короткое замешательство, затем раздались одиночные хлопки выстрелов. Ребята бросились в погоню за предателем. Но опасность придала ему силы и проворства. Он скрылся в направлении деревни, где были гитлеровцы и куда наши бежать за ним не могли. Он мог вернуться и привести с собой карателей. Нужно было немедленно сниматься и уходить как можно дальше.

Недаром прошли мои одинокие скитания: я превосходно изучил местность. Это и помогло мне быстро принять решение перебазироваться в район Нешкова.

Через полчаса отряд был в походе.

Повалил мокрый снег, сквозь крупные хлопья глядели нахмуренные лица бойцов. Настроение почти у всех было подавленное. Шли с возможной быстротой, без привалов. Я старался, где только можно, вести людей лесными тропами, подальше от селения. Но непогода почти исключала встречу с противником на дорогах. Только в деревне Реутполе, стоящей на пути нашего следования, оказалась какая-то кавалерийская часть противника. Наша разведка в этой деревне была обстрелена. Мы обложили этот населенный пункт с трех сторон засадами, но нашлись предатели из соседней деревни Красавщина, которые вывели гитлеровцев по единственной свободной дороге, и противник отбыл безнаказанно в город Лёпель.