Григорий Линьков - Война в тылу врага

— Что, Саша, опять неудача?

— Неудача — одно, Иван Андреич, беспокоит другое, — ответил Шлыков, устало опускаясь на широкий пень, — Боюсь, попадет Батя в лапы карателей.

— Ну, это ты напрасно… — медлительно и спокойно заговорил несколько флегматичный по характеру Библов. — Сам же рассказывал, что его в гражданку лосем прозвали. Нет, такой им в руки не дастся, — убежденно заключил он.

— Лесовика мы там одного встретили, — продолжал Шлыков, упирая носок сапога в задник и стягивая другой, тесный сапог. — Кулундук по фамилии, добрый такой, хорошей души человек… Говорил, каратели у него три дня стояли. А Батя был у него на хуторе… до и после гитлеровцев. Причем, второй раз появился там чуть ли не через час после их ухода.

— Так чего же расстраиваться, раз был и после карателей… Он своих ищет и к другим отрядам, видать, не желает выходить. Понимаешь? Иначе обязательно где-нибудь объявился бы.

— Это я понимаю, друг, а вот ты понимаешь, что это такое — один? Нарвался на засаду — конец.

— Нет, — помолчав немного, с той же убежденностью произнес Библов, — по всем слухам выходит, что жив-здоров наш командир. Вчера тут из отряда, что неподалеку от нас стоит, — Щербина, что ли, у них командир? — несколько человек к нам заявилось. Так вот, говорили эти ребята, — там тоже кто-то Батю встречал.

— Эх, тюлень! Так чего же ты молчал?! — Шлыков вскочил на ноги и быстро натянул сапог. — Давно видали-то? Кто? Где? В каком месте?

— Вот этого я тебе не могу сказать, — развел руками Библов. — Ты сам с ребятами поговори.

Шлыков бросился к бойцам из отряда Щербины, но они толком ничего не могли рассказать. Тогда он, расспросив, как пробраться на их базу, прихватив пять человек десантников, сам отправился туда, но и там не смог получить точных сведений, Капитан Щербина подтвердил, что кто-то из его бойцов действительно встретил однажды в лесу человека, выдававшего себя за командира парашютистов, но сам капитан, видимо, не придавал этому серьезного значения. Мало ли всякого народу бродило в эти дни по лесным просторам?! Бойцов, встретивших парашютиста, в отряде не оказалось, и Шлыков ушел ни с чем, взяв с капитана слово, что он подробно расспросит своих людей о приметах человека, называвшего себя Батей.

Четыре дня я провел в лесу под Кушнеревкой в томительном ожидании. Никто из моих ребят не появлялся. Васьки тоже все еще не было. Очевидно, он, не зная дороги, блуждал где-нибудь в лесах, но Васькины друзья, окруженцы, уже начинали подозревать меня в предательстве. Они переставали верить, что я жду каких-тосвоих людей, и готовы были расправиться со мной при первом удобном случае. Мои товарищи должны были прийти вечером девятого октября. Они не пришли и десятого и одиннадцатого. Значит, ушли на озеро Домжарицкое. Значит, и мне нужно снова итти туда, без карты и компаса, полураздетым и безоружным.

Вырезав хорошую дубовую палку и сунув в карманы по булыжнику, я в третий раз направился в район заветного озера.

Ночь была светлая, слегка морозило. Шел большей частью напрямую, в обход деревень, направление определял по луне и звездам.

Но Белоруссия не Казахстан, где по сухой песчаной степи можно проехать без дороги сотню километров на автомашине. В Белоруссии ручеек — курице напиться, а грязи целое озеро, то непролазная заросль крапивы, то топкий вязкий луг. Вот так и в эту ночь. Одно селение я обходил часа два, болотам нет конца и края. Бреду по самым огородам, а деревня явно незнакома. Вдоль улицы кто-то бродит с колотушкой, подозрительного не слыхать. Собаки тоже спят, или их постреляли полицейские по приказу оккупантов.

Решил пройти около крайней хаты. Удары колотушки тоже подвигались к этому концу. Тихонько подобрался к уголку крайнего дома, остановился. Высунулся из-за хаты — передо мной, метрах в десяти, стоит человек, он явно слышал, как я шел. Теперь он первым увидал меня. Кто он? Сторож или полицейский? Прятаться бесполезно. Бежать — завязнешь. Минуты две мы стояли молча, я опирался на дубину, у него в руках было что-то короткое — не рассмотришь: хотя и светлая, а все же ночь.

«Может, в деревне партизаны? — полезла мне в голову мысль. — Может, передо мной партизанский часовой? Уж не мои ли здесь остановились? Очень почему-то смел этот неизвестный страж».

Я потихоньку кашлянул, достал из кармана кусок газеты и начал отрывать на закрутку. Стоявший против меня тоже подкашлянул и медленно стал подходить ко мне. Теперь я рассмотрел его лицо в отраженном свете луны. Это был пожилой белорус, с колотушкой в руках. Не доходя шага три, он снова остановился и стал рассматривать меня с ног до головы.