Ада Сконечная - Русский Парнас

Идейные расхождения начались с того, что Мерзляков не согласился с Жуковским, когда тот выступил против философов-просветителей, отдав предпочтение не разуму, а «надежде». Позднее пути их все более расходятся, ибо Мерзляков, профессор-разночинец, выступал против дворянской традиции в литературе, влияния Карамзина, против субъективизма и мистицизма — всего того, что было чрезвычайно близко Жуковскому. Однако в начале 1800-х годов они еще были связаны узами дружбы, тянулись друг к другу.

«Ты зовешь меня к себе в Белев — житье с тобой, конечно, почитаю я выше, нежели житье с чинами и хлопотами: но, друг мой, у меня есть отец и мать, они не могут быть довольны одним романтическим житьем.

Итак, судьба заставляет меня искать, искать и метаться», — писал Мерзляков Жуковскому в 1803 году.

«Метался» Мерзляков и потому, что его снедала тоска по родным пермским местам, он часто ощущал свою неприкаянность в Москве.

Современники вспоминали, что в чопорных собраниях Мерзляков был странен, неловок, молчалив. Но зато в небольшом обществе коротко знакомых людей, в дружеских беседах он отличался красноречием и добродушием, был необыкновенно прост и непринужден в обращении.

Жил Мерзляков на Никитской, против монастыря. У себя дома он устраивал вечера, которые проходили в беседах о литературе. В числе участников этих вечеров были поэт Д.В. Веневитинов и писатель, литературный и музыкальный критик В.Ф. Одоевский.

У Мерзлякова на квартире жили студенты университета. Одно время пансионером Мерзлякова был будущий декабрист И.Д. Якушкин. Жил у Мерзлякова и Д.Н. Свербеев, оставивший о нем воспоминания:

«Он был человек несомненно даровитый, отличный знаток и любитель древних языков, верный их переводчик в стихах несколько напыщенных, но всегда благозвучных, беспощадный критик и в этом отношении смелый нововводитель, который дерзал, к соблазну современников, посягать на славу авторитетов того времени, как например, Сумарокова, Хераскова, и за то подвергался не раз гонению литературных консерваторов...»

Студенты, любившие лекции Мерзлякова, отмечали, что у него была способность импровизации, что он никогда не задумывался над фразой и даром, что немножко заикался, «выражение его рождалось вдруг и... всегда было ново, живо, сотворенное на этот раз и для этой мысли». Он умел вплести в канву своей лекции произведение любого автора, к примеру, даже басни Крылова не мешали ему говорить о лиризме.

В этом ученом муже всегда присутствовал поэт и, пожалуй, даже артист. Н.Н. Мурзакевич, воспоминания которого относятся к 1825 году, писал: «Сколько увлекательны были импровизации воевавшего против романтизма профессора Мерзлякова, бывшего в душе романтиком...».

Недаром Мерзляков был дружен с театральными деятелями, с которыми постоянно встречался и в Обществе любителей российской словесности, председателем которого одно время был, и в домашнем театре Кокошкина, где блестяще читал публичные лекции. Об этих лекциях Кокошкин говорил Аксакову: «...ничего подобного Москва не слыхивала».

В то время, когда еще не был построен Большой театр, особенное значение для культурной жизни Москвы имели концерты и театральные представления в частных домах, таких, например, как дом Кокошкина. Здесь ставились интересные спектакли с участием самого Федора Федоровича, проходили концерты, на которых нередко звучали песни и романсы Мерзлякова и Кашина.

Мерзляков, нечасто посещавший светские гостиные своих знакомых, в доме Кокошкина чувствовал себя легко. Здесь, вне стен университета, в свободной театральной атмосфере, он, вероятно, ощущал себя больше поэтом, нежели ученым мужем. Он покорял слушателей бесконечными экспромтами, на которые был великий мастер, стихами, рождавшимися мгновенно, вдруг и тут же сразу, без помарок, ложившимися на бумагу. И знаменитая его песня «Среди долины ровныя...» также родилась как блестящий экспромт.

Песню эту распевали в России от Москвы до Енисея. Она была настолько распространенной и близкой многим, что мало кто задумывался об авторе, написавшем слова и этой прекрасной песни, и других, также зачисленных в разряд народных.

Песня была создана в 1810 году, лучшее для Мерзлякова время, когда он мечтал, увлекался, строил планы и верил в их осуществление. В ту пору он подружился с дворянским семейством Вельяминовых-Зерновых, где все любили его за талант, доброту, необыкновенное простодушие и природную беспечность.