— Что вы, ваше величество, я просто старалась. И счастлива вашей похвалой.
— Надеюсь еще не раз наслаждаться вашей игрой, — сказал Николай и, окончив осмотр и, видимо, оставшись им доволен, вышел.
«25 Генваря 1835 г.
№ 434
Министр Императорского Двора, препровождая при сем к г. Директору Императорских Санкт-Петербургских театров серьги бриллиантовые для подарка, Всемилостивейше пожалованного Российской Актрисе девице Варваре Асенковой, игравшей в спектакле бывшего вчерашнего числа, просит серьги сии доставить по принадлежности и о получении оных уведомить».
Известие о бриллиантовых серьгах, подаренных царем Асенковой, разлетелось по Петербургу с такой скоростью, с какою могла бы распространиться весть о войне, наводнении или пожаре. Некоторые подруги, особенно Самойловы, дулись и при встречах с Варенькой делали вид, что они вроде бы и вовсе не знакомы; в другой раз, напротив, кидались ей на шею с преувеличенной нежностью.
Иван Иванович был в восторге от успеха своей ученицы и подарил ей от себя перстень. Это тоже не укрылось от заботливого взгляда подружек.
— Как видно, хорошо к тебе относится Иван Иванович, — говорили они задумчиво.
— Он самый лучший мой друг, — горячо отвечала Варенька.
— Слышали? Он ее милый друг, — шептали через час в актерских уборных.
А у Сосницкого теперь отбоя не было от учеников. Пример Асенковой взбудоражил всю Театральную школу И мало кто понимал, что существуют неповторимые явления в искусстве и что таланту научиться невозможно.
Варенька начинала входить во вкус самостоятельной жизни, успеха, славы, свалившейся на нее неожиданно. Позднее она скажет Сосницкому:
— Я пошла в театр, как замуж за нелюбимого, но богатого человека… Но на мне оправдалась пословица. «стерпится — слюбится». Очень скоро я страстно полюбила театр.
С нею был вскоре заключен контракт на один год — начиная с 7 февраля — с жалованьем в три тысячи рублей в год. Заявление Варвары Николаевны о вступлении ее в службу, хранящееся ныне в архиве, написано не ее рукой, а размашистым энергичным почерком Александры Егоровны, которая чувствовала себя главной, верховной руководительницей дочери в закулисном мире. Мать и в дальнейшем еще не раз будет писать за дочь различные официальные бумаги. И это — единственное, от чего судьба освободила Вареньку на ее новом поприще. Все остальное ей предстояло делать и решать самостоятельно. Александра Егоровна еще играла, иногда в одном спектакле с дочерью, но уже понимала, что ставку надо делать на дочь.
Наступила масленица 1835 года, первая масленица, во время которой вместо развлечений и веселых прогулок Варенька трудилась с утра до ночи. В эту пору театры работали с особенным напряжением. Спектакли давались утром и вечером, три раз? в день. Да к тому же это были три различные пьесы. Жители столицы веселились вовсю, носились на санях по невским набережным, поедали пуды всевозможных сладостей, толпились у балаганов. А актеры работали в поте лица. «Теперь она играет с нами целую масленицу по утру и ввечеру, — писал актер Александринского театра Николай Беккер актеру Степанову об Асенковой, — Вы можете судить по себе, какое веселье с утра до ночи не выходить из шутовского наряда».
Но Вареньке было весело. Ей все это было внове. Тяжкий труд не казался обременительным, потому что она получила возможность играть на сцене. И средства, доставляемые ею семье, не такие уж скудные. На них можно жить, шить себе сценические наряды, иногда принимать гостей и друзей, которых с каждым месяцем становилось все больше. Многие мечтали теперь познакомиться с нею, мужчины начинали волочиться, а иные и серьезно ухаживать. Драматурги охотно сочиняли для нее пьески.
Она жадно поглощала даримые жизнью впечатления. В творчество окуналась с головой, испытывая ни с чем не сравнимое счастье. Не довольствуясь выступлениями в двух императорских театрах — Александринском и Большом, — Асенкова участвовала 11 марта вместе с артистами Каратыгиной, Ефремовым и Шемаевым в концерте, который давался в нарядном зале Энгельгардта. Была исполнена баллада Жуковского «Пловец», положенная на музыку Маурером. Может быть, она выступала и во многих других концертах?!
С конца марта до середины апреля столичная публика устраивала по традиции гулянья на Английской набережной. Потом центром прогулок аристократической молодежи становился Летний сад. Вареньке тоже хотелось веселых развлечений. Но театр забирал ее все больше и больше. Развлекаться и отдыхать удавалось теперь только урывками, случайно. Актерам не полагались отпуска. Самое большое, на что они могли рассчитывать, — это поездка в Петергоф для выступления на очередном придворном празднике.
Читать дальше