Сергей Львов - Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле

Он тачает башмаки для односельчан — башмаки без затей, простые, грубые, тяжелые, сработанные надолго. Во хмелю похваляется, что случалось ему шить из сафьяна, из шагрени, из лайки, из драгоценной белой кожи с тисненым узором. И будто заказывали ему ту обувь здешние бароны и даже знатные испанцы — с давних пор они здесь хозяева. Но хотя и бароны в этом краю жили, и богатых испанцев тут было предостаточно, однако никто из них не заказывал обувь сапожнику Джеронимо. С отцом, однако, не спорили. Каждому хочется хоть вообразить себя выше, чем суждено быть на деле. Джованни больше любил отца, когда тот, не хвастая богатыми заказчиками прошлых лет, сидел на низеньком табурете, вбивал деревянные гвозди в подошву и пел бесконечную песню, невесть когда сложенную таким же горемыкой: «Мне не спать на собственной постели. Мне не спать в собственной хижине. Я построил себе хибарку, хозяин сломал ее. Я посеял пшеницу, пожал беду. На мое поле налетела саранча, а то, чего не сожрала она, то отнял хозяин. Я пошел к судье. Сам же попал в тюрьму». Беды и злосчастья, поминаемые в песне, кажутся бесконечными. Но вдруг она становится насмешливой. Тот, кто когда-то сложил ее, потешается над своей незадачливостью: «Я хотел уснуть, но свалился с кровати. Хотел разжечь огонь в очаге, собака обмочила угли».

Отец поет, когда есть работа. А это редкость. Заказчиков в Стиньяно мало. Односельчане носят самодельные сандалии — кусок сыромятной кожи вместо подошвы да ремешки. Отец, когда видит такую обувь, только сплевывает. Ну а уж тот, кто раскошеливается, чтобы заказать башмаки по мерке, хочет носить их вечно. Он и на тот свет отправится в неизносимой паре. Отцу больше приходится латать старье, чем тачать новую обувь. Торгуются отцовские заказчики нещадно — поминают мадонну и всех святых, десять раз приходят и уходят, двадцать раз спрашивают: «Это твое последнее слово? Тогда пеняй на себя!» Заказчик вопит, что за такие деньги он не то что в Стило — в Неаполе может заказать себе башмаки. Отец голосит в ответ, что в Стило сошьют хуже, а возьмут дороже, а что до Неаполя, то на какие доходы и с чего это вдруг отправится туда сосед. Оба вздыхают. Случаи, когда стиньянцы выбирались в Неаполь, вся деревня помнит годами. Обе стороны понемногу уступают и наконец сговариваются.

Каждый уверен — он перехитрил другого. Теперь самое время выпить, иначе подошвы отвалятся…

В Неаполе живет родственник. Нельзя сказать чтобы близкий, но для простоты и вескости его называют «дядей». Он человек почтенный, состоятельный. Учился в университете и теперь стряпчий. Сколь различна судьба человеческая! Один в глухой деревне латает чужие башмаки, а другой в большом городе составляет бумаги, сочиняет прошения, выступает в суде. И каждое слово, которое он напишет или скажет, падает в его кошелек звонкой денежкой.

Отец понимает: жизнь прожита, ее не переделаешь. Дом какой-никакой, а собственный, мастерская, виноградник, огород — все привязывает его к Стиньяно.

Но оба сына растут неучами. А для одного из них, для Джованни, он желал бы иной участи. У мальчика светлая голова, редкая память. Он на удивление речист. Непонятно, откуда узнал все, что уже знает. Ради Джованни отец давно собирался повидать родственника в Неаполе. Но такое с маху не делается. Надобно разведать, как относится к стиньянской родне неаполитанский дядя. С оказией ему посылают деревенские подарки: кувшин меда из собственного улья, бутыль вина собственного виноградника, домашний сыр, пахнущий травами горного пастбища, связку отборного чеснока, мешочек пестрой, как камушки с морского берега, фасоли. Когда Джеронимо хотел одарить человека, он не скупился. Сосед, вернувшись из Неаполя, сказал, что стряпчего видел, подарок тот принял, велел благодарить, родственников из Стиньяно помнит, но что у него есть племянник, которому сейчас десять лет, не знал. Тут было что-то неясное. Рассказывая о Неаполе, сосед отводил глаза в сторону. Джеронимо не успокоился, пока не выпытал, что родич вспомнил его с трудом. Особых родственных чувств не проявил, подарок, не разглядывая, отправил на кухню, посланца наградил, но не щедро. Отец засомневался: примет ли родич Джованни к себе в учение, поможет ли выбиться в люди? Да и, по правде говоря, какой он дядя? Так, дальний родственник. Стоило посылать ему все, что было послано, отнимая у собственных детей! Особенно жаль меда.

Вот и в этот день сапожник, как всегда, обдумывал будущее сына, а ему дал поручение — отнести заказчику починенные башмаки. Поручение обычное. Необычно то, что заказчик жил в Стило, где были свои сапожники, и что заказчик — священник. Денег с него брать не велено. Отца Франческо не оказалось дома. Джованни отдал башмаки его домоправительнице, та одарила его пышкой с вареньем и велела пока что домой не возвращаться, а ждать в церковном саду. За ним придут. Кто? Этого она не сказала. Джеронимо наказал сыну, чтобы тот обратил внимание заказчика: к башмакам прикинуты новые подошвы, в подошву вбиты медные гвозди, на каблуки и носки прилажены подковки — священнику много приходится ходить по каменистым тропкам, с подковками и гвоздями башмаки век не стопчутся. Обхаживает отец священника из-за планов, связанных с будущим Джованни.

Читать дальше