Сергей Лавров - Лев Гумилев - Судьба и идеи

Как при этой странной «жизни впятером» мог себя чувствовать Лев? Вспоминает Эмма Герштейн: «Меня пригласили к столу, где собрались все: Николай Николаевич, его жена Анна Евгеньевна с Ирой (дочь Н. Пунина. – СЛ.), Анна Андреевна и Лёва... Анна Евгеньевна с Ирой сидели на одном конце очень длинного стола, а Лёва с Анной Андреевной на другом. Анна Евгеньевна молча опрокидывала в рот полную рюмку водки и только изредка подавала своим низким прокуренным голосом реплику – как ножом отрежет... По какому-то поводу говорили о бездельниках. Анна Евгеньевна вдруг изрекла: «Не знаю, кто здесь дармоеды», Лёва и Анна Андреевна сразу выпрямились. Несколько минут я не видела ничего, кроме этих двух гордых и обиженных фигур, как будто связанных невидимой нитью» 146 146 Герштейн Э. Лишняя любовь. – «Новый мир», 1993, № 11, с. 182. .

Герштейн рассказывает, что жизнь у Пуниных становится невыносимой, так как Анна Андреевна лишилась пусть небольшой, но все-таки своей персональной пенсии, которую она получала «за заслуги перед русской литературой» 147 147 Там же, с. 175. . Характеризуя состояние пунинского дома, Герштейн писала: «Какая-то тоска на Фонтанке – недовольство Левой» 148 148 Там же, с. 185. .

Допустим, что Эмма Герштейн пристрастна, поскольку она любила Лёву. Но вот записки Лидии Чуковской (правда, о периоде после развода А.А. с Н. Н. Луниным), в которых сохранены следующие слова Анны Андреевны о своем третьем муже: «Ходит раздраженный, злой... Он скуп. Слышно, как кричит в коридоре: «Слишком много людей у нас обедают». А это все родные – его и Анны Евгеньевны. Когда-то за столом он произнес такую фразу: «Масло только для Иры». Это было при моем Лёвушке. Мальчик не знал, куда глаза девать» 149 149 Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. 1938–1941. М., 1997, с. 38. .

Дело не только в отношении Н. Н. к Льву; не мог же 22-летний человек не видеть и другого – отношения Лунина к А.А. Она и сама вспоминала об этом так: «Странно, что я так долго прожила с Николаем Николаевичем... Но я была так подавлена, что сил не хватало уйти. Мне было очень плохо, ведь я тринадцать лет не писала стихов... Я пыталась уйти в 30-м году... Я осталась. Вы не можете себе представить, как он бывал груб... во время этих своих флиртов. Он должен был все время показывать, как ему с вами скучно. Сидит, раскладывает пасьянс и каждую минуту повторяет: «Боже, как скучно... Ах, какая скука»... Чувствуй, мол, что душа его рвется куда-то... И знаете, как это все было, как я ушла? Я сказала Анне Евгеньевне при нем: «Давайте обменяемся комнатами». Ее это очень устраивало, и мы сейчас же начали перетаскивать вещички. Николай Николаевич молчал, потом, когда мы с ним оказались на минуту одни, произнес: «Вы бы еще хоть годик со мной побыли» 150 150 Там же, с. 152–153. .

Моей задачей было лишь воссоздание обстановки, в которой жил юный Гумилев, а не осуждение или обеление А.А. и ее окружения. Вот еще характерный эпизод, говорящий о нищенском моральном облике «известного искусствоведа». А.А. жалуется Лидии Чуковской: «Шумят у нас. У Пуниных пиршество, патефон до поздней ночи... Николай Николаевич очень настаивает, чтобы я выехала.

— Обменяли бы комнату?

— Нет, просто выехала... Знаете, за последние два года я стала дурно думать о мужчинах. Вы заметили, там их почти нет» 151 151 Там же, с. 17. . Под «там» имелись в виду тюремные очереди.

В 1941 г. А.А. еще жила в Фонтанном доме, рядом – вновь воссоединившаяся семья Пуниных. В июле и августе она даже стояла на дежурствах с противогазом. Но где-то в сентябре переселилась в писательский дом на канале Грибоедова к Томашевским. Хозяйка дома объясняла это так: семья Пуниных перебралась в бомбоубежище Эрмитажа, а А.А. осталась одна в квартире (как «петербургская тумба», говорила сама А.А.) 152 152 «Звезда», 1994, № 1, с. 104. . Все это было наказанием за отношение к сыну.

Август 1935 г. Если не считать знакомства Л.Н. с органами в 1933 г., которое было мимолетным (10 дней), то это было первым настоящим арестом. Вот как он сам рассказывал об этом: «В число первых жертв с тремя студентами-историками попал и я. Тогда же был арестован и преподававший в университете Пунин. Все мы оказались в Большом доме, в новом здании административного управления НКВД на Литейном» 153 153 Гумилев Л. Н. Поводов для ареста не давал. – «Аврора», 1991, № 11, с. 14. . Далее в рассказе Л.Н. следует примечательная деталь: «Мама поехала в Москву, через знакомых обратиться к Сталину с тем, чтобы он отпустил Лунина». Что это – ошибка Л.Н. на старости лет? Везде говорится о хлопотах А.А. за сына... «Вскоре нас выпустили всех на волю, поскольку был освобожден главный организатор «преступной группы» – Николай Николаевич Пунин», – продолжает Гумилев, – и завершает этот сюжет страшной фразой: «Пунин вернулся на работу, а меня выдворили из университета. В ту зиму я страшно голодал» 154 154 Там же. .