Сергей Лавров - Лев Гумилев - Судьба и идеи

«Пресвитер Иоанн, всемогуществом Божиим и властью Господина нашего Иисуса Христа царь царей, повелитель повелителей, желает другу своему Мануилу, князю Константинопольскому, здравствовать и благоденствовать по милости Божией...»

Гумилевский «розыск» начинается с того, что Иоанн называл своих вассалов царями, а суверенного государя могущественной Византийской империи Мануила Комнина – князем. Почему? Ответ напрашивался сам собой: адресатом был не только византийский император, но и тогдашний католический Запад, а там принижение православного царя было бы лишь приятной деталью 692 692 Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970, с. 11. .

Далее мифический Иоанн совсем уж неправдоподобно восхвалял свою мифическую державу – «Три Индии» со столицей в Сузах 693 693 Географический нонсенс: реально Сузы – столица государства Элам в Двуречье, в IV в. до н. э. – резиденция персидских царей. . Звери, которые там жили: верблюды, пантеры, белые и красные львы, белые медведи (неужели «Три Индии» простирались до Ледовитого океана?). Но всего этого мало; оказывается, что были там еще рогатые люди, и одноглазые, и кентавры, циклопы, и птица-феникс... Этому бреду вряд ли кто мог поверить, и действительно, в Константинополе на него не обратили внимания, но вот Запад «клюнул». Кажется невероятным, что в эту чепуху поверили и верили еще 500 лет, но такова сила слова, заключенного в «аутентичный источник».

В своем исследовании Л.Н. ставит две задачи: во-первых, прояснить, как в пустынных степях Монголии внезапно возникла могучая империя Чингисхана (давно он говорил об интересе к этой фигуре, но сам признавался, что «не готов»); во-вторых, сопоставить очевидное – существование империи Чингисхана, и невероятное – пресвитер Иоанн и непонятные «Три Индии». Как удалось решить эти задачи, Л.Н. предлагал судить самому читателю.

Название одной из центральных глав исследования поначалу вообще непонятно: «Преодоление филологии». Почему, собственно, ее надо преодолевать? Вспомним, однако, ту «выволочку», которую учинили Л.Н. в Институте востоковедения при обсуждении «Хунну». Там узкие «спецы» обличали его именно в незнании китайского и японского языков. Здесь Л.Н. был несравнимо лучше вооружен; он знал тюркский и персидский. Значит, прошлая «выволочка» в ИВАНе не прошла даром. Дело было не в деталях, даже не в абсурдности «запрета на исследования» без знания того или иного языка, а куда глубже – в принципе. Принцип этот Л.Н. хотел четко обозначить.

В чем же разница между филологом и историком? Филолог хочет ответить на вопрос: что говорит изучаемый автор, а историк – что из сообщаемого этим автором правда. Историк, слепо следующий за источником, всего-навсего воспроизводит точку зрения данного автора, а не истинное положение вещей. «Что толку изучать чужую ложь, хотя бы и древнюю?» – замечал Л.Н. 694 694 Там же, с. 234. . Он неоднократно возвращается к этой мысли во многих работах, выискивая единомышленников, и совсем не обязательно среди ученых. Так он цитирует Анатоля Франса, писавшего иронически: «Мы просто-напросто издаем тексты. Мы придерживаемся буквы... Мысль не существует» 695 695 Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990, с. 256. . Он спорит с академиком В. Бартольдом, считавшим, что грамматически верно прочтенный текст страхует исследователя от ошибок 696 696 Мир Льва Гумилева. – «Арабески истории». Т. 1. М., 1994, с. 286. . Исследование предмета, как считал Л.Н., не должно подменяться изучением текста: еще ... одного, ... десятого, ... сотого. Это – кредо Л.Н., от которого почему-то всегда пытались абстрагироваться его критики. Необычно для традиционных подходов? Вероятно, но тем не менее мэтр из Нью-Хейвена – Георгий Вернадский в письме Л.Н. в 1972 г. резюмировал: «Ваше решение, что надо отказаться от прямой цитации средневековых источников как тенденциозных и ограничиться изъятием из них достоверной информации, т. е. фактов, звучит парадоксально, но думаю, что при учете системного подхода может дать убедительные результаты» 697 697 Письмо Г. В. Вернадского Л. Н. Гумилеву, 11 июня 1972 г. .

Построение исторических исследований как пересказ прямых показаний источников критиковал английский историк Р. Дж. Коллингвуд. Он определял такую систему как историографию «ножниц и клея» и предлагал историку опираться не только на прямые показания источников, но и на их косвенные данные 698 698 Коллингвуд Р. Дж. Идеи истории. Автобиография. М., 1980, с. 256. .