Георгий Чулков - Годы странствий

Его рассказ „Красный жеребец“ (1921–1922) художественно подтверждает эту мысль. В нем Чулков наглядно показал ужас происходивших в России после революции событий, вступив тем самым в спор с Блоком, в свое время на вопросы: „Почему гадят в любезных сердцу усадьбах? Почему валят столетние парки?“ — ответившим так: „Потому, что там насиловали и пороли девок: не у того барина, так у соседа. Потому, что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему — мошной, а дураку — образованностью“. [23] Блок А. Интеллигенция и революция// Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. М.; Л. 1962. С. 15. В отличие от Блока, уверявшего, что возмущение народа оправдано и он имеет право на возмездие, Чулков был обеспокоен революционным будущим русского народа и русской культуры.

Но и Чулков, и Блок остро ощущали вину русской интеллигенции за все происшедшее. Интересно в этом отношении стихотворение Чулкова „Поэту“ (1919), обращенное к Вяч. Иванову, бывшему своему единомышленнику. В нем, отказавшись судить художника, возлагавшего надежды на стихийное возмущение народа, он тем не менее взял на себя ответственность за проповедь бунта и своеволия:

Достаточно подробно осветив в своих мемуарах ситуацию, которая возникла в литературном мире после опубликования программы мистического анархизма, Чулков почти не коснулся последствий пропаганды новой теории, впрочем, как и попыток создавать художественные „иллюстрации“ к этой теории. А мистицизм изначально пронизывал художественную ткань его произведений. Такие рассказы, как „Земля“, „Весною“, „Сестра“, „Овцы“, „Цыган и Жучка“, были полны, по выражению одного из критиков, „таинственных намеков, покойников <���…> и разговоров о страшном“. [25] Войтоловский Л. Журнальное обозрение // Киевская мысль 1912. № 15 15 января. Смерть выступала в них последней мистической тайной, разрубающей „жизненные узлы“ и „примиряющей“ с утратами и разочарованиями». [26] Л. В. (Львов-Рогачевский В. Л.) Георгий Чулков Рассказы Кн. 1 //Современный мир. 1909. № 5. С. 139. Чулков-мистик имел своих почитателей. К нему обращали такие слова: «Ваша проза строга, суха и благоуханна…», [27] Письмо В Ашмарина Г. Чулкову от 5 августа 1911 г. ОР РГБ Ф. 371 Карт. 2. Ед. хр.47. Л. 12 (об.). «рассказы написаны рукой несомненного художника», их рисунок «богат… свеж… оригинален». [28] Полонский Вяч. Из жизни и литературы // Всеобщий ежемесячник. 1910 № 1. С. 113, 114. А М. Кузмин вообще считал ужасающей несправедливостью то, что популярность Чулкова-теоретика и пропагандиста символизма значительно превосходит его известность как художника. Он даже предположил, что читателя, всегда ищущего броского, вызывающего, яркого, отпугивает именно «нежная сероватость красок» писателя, «сдержанность изображаемых им чувств и суховатая простота изображения». Подлинным же ценителям искусства доставляет огромное наслаждение «сдержанное благородство» [29] Кузмин М. Георгий Чулков Рассказы. Кн. 2 // Аполлон. 1910 № 6. С. 43. его манеры, которую другой, не менее изысканный критик, назвал «синтетическим стилем». [30] Тастевен Г. Возрождение стиля // Золотое руно. 1909. № 12 С. 87.

Но сам Чулков считал, что как художник он «медленно развивался и созревал», что его почерк «установился и окреп довольно поздно» и что «настоящим писателем» он стал только «после Октябрьской революции». [31] Чулков Г. Откровенные мысли. ОР РГБ. Ф.371. Карт. 2. Ед. хр. 1. Л. 9 и 9 (об.). Именно в это время он принципиально меняет свой творческий почерк, отказавшись от несколько поверхностного импрессионизма, дополненного изрядной долей мистицизма, и обращается к повествованию, построенному на занимательной интриге, четкой событийной канве, динамичном развитии действия. Он даже придумал название для своего нового метода — актуализм.