Максим Ларсонс - В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты

Я несколько раз встречался в Государственном банке с Крестинским. Я был еще тогда директором торгового отдела Шуваловского Акционерного Общества, которое имело заводы и горные промысла на Урале; я должен был ежемесячно переводить туда около 5 миллионов рублей исключительно на заработную плату. Вследствие стачки банковских служащих, к которой примкнули и служащие Государственного банка, в то время царил страшный беспорядок во всех банковских операциях, в том числе, конечно, и при посылке переводов. Нужно было самым энергичным образом лично проводить каждую операцию, чтобы вообще чего-нибудь добиться.

Крестинский, который сам много лет прожил на Урале, помогал мне при переводе крупных сумм для наших рабочих, таким образом удавалось своевременно выплачивать деньги через отделение Государственного банка в Перми.

Хаос, который царил тогда в Государственном банке в Петербурге, был неописуем. Можно пожалуй действительно сказать, что в то время работали сами шкафы, скамейки, столы и стулья, так как из всего банковского персонала являлись на службу лишь низшие служащие (артельщики, посыльные, прислуга и пр.). Все кассовые помещения, лестницы, которые вели с улицы в помещения колоссального здания государственного банка, а также длинные и широкие сводчатые коридоры, соединявшие помещения банка друг с другом, были осаждаемы крестьянами, рабочими, мещанами, ремесленниками, солдатами, матросами и т. д., ожидавшими выплаты. Как уже было упомянуто выше, каждый мог получать лишь тысячу рублей в месяц; фабрики же, мастерские, артели, полковые кассы, все государственные учреждения и пр., счета которых не были закрыты и кои должны были выплачивать по известным дням большие суммы, в виде заработной платы, должны были получать деньги из Государственного банка.

Происходили безумные сцены перед решетками касс, за которыми немногочисленные кассиры и артельщики поистине героически исполняли свой долг. Некоторые стояли с раннего утра до окончания занятий в банке, ожидая своей очереди. Многих просили прийти на следующий день. Были и такие, которые пытались нарушить с большим трудом установленную очередь и под разными предлогами добиться выдачи не в очередь. Такое предпочтение вызывало, конечно, резкий протест у других, хотя бы дело шло и об очень срочном платеже какому-либо государственному учреждению. В течение этих месяцев я часто бывал в Государственном банке для наблюдения за своевременным переводом денег в Пермь и довольно нагляделся таких сцен.

Однажды, в конце марта 1918 г., я находился у директора Государственного банка Пятакова [1] Инженер Пятаков, который в течение ряда лет занимал самые высокие посты на государственной службе Советской России и в последнее время опять находился во главе Государственного банка, впал теперь у Сталина в немилость и лишен был в октябре 1930 г. своего места председателя Госбанка. и вел с ним переговоры относительно ликвидации стачки банковских служащих.

Вдруг мы услышали из коридора дикий крик. Дверь с шумом распахнулась и в комнату с криком ворвался, вместе с двумя другими, атлетически сложенный человек.

«Вы тов. Пятаков, директор Государственного банка?»

П. «Да, почему Вы кричите?»

Рабочий: «Почему мы кричим! Нас послали с Путиловского завода [2] Путиловский завод — очень крупный завод тяжелой индустрии в Петербурге, со многими тысячами рабочих. , чтобы требовать от Вас получения денег для уплаты рабочим».

П.: «А я Вам говорю, прежде всего закройте дверь».

Рабочий: «Вы нас не запугаете, тов. Пятаков. Мы будем кричать, когда захотим, и Вы нам рта не закроете. Я спрашиваю Вас, когда Вы, наконец, деньги будете платить?»

П.: «А я Вам говорю, прежде всего закройте дверь».

Дверь захлопнулась с треском.

Рабочий: «Ну, когда мы получим наши деньги?»

П.: «Все идет своим порядком, я сейчас же велю Ваше дело рассмотреть и сделаю все, чтобы Вы в самом скором времени получили деньги».

Рабочий: «Все это очень хорошо, тов. Пятаков. Мы посмотрим, сдержите ли Вы на этот раз слово, но только я Вам говорю, если мы до завтрашнего утра денег не получим, я заявлюсь завтра сюда со всеми нашими ребятами, со всей нашей фабрикой, и тут мы Вам все переколотим, ничего не оставим в целости. Мы Вам покажем кто мы! Мы рабочие, работаем за станком, и мы не допустим, чтобы Вы из нас дураков строили. Зарубите себе это на носу».

Пятаков напрасно старался прервать рабочего и перекричать его. Рабочий, однако, не дал прервать себя, пока он не выложил всего, что у него накопилось на сердце. Затем он вышел вместе с двумя своими товарищами и опять с треском захлопнул дверь за собою. Его спутники ничего не говорили и только одобрительно кивали головой.