Мери З.:Вы чувствовали когда-нибудь, что вас используют, что в вас входит нечто?
К.:Я бы не сказал так. Оно входит в комнату когда ведется серьезный разговор.
М.Л.:Есть ли связь с болью?
К.:Боль приходит когда я спокоен, не разговариваю. Она медленно входит в тело, пока тело не говорит: «Достаточно». Достигнув кризиса, тело теряет сознание; боль улетучивается, или если вмешаться, это прекращается.
М.Л.:Можно руководить «процессом» извне?
К.:Я не могу. Но в чем же истина? Есть во всем этом элемент, не имеющий отношения к человеку, мысли или «Я». Я не таков. Может быть, того, что мы не можем открыть, нельзя касаться, нельзя проникнуть в него? Я задаюсь вопросом. Я часто чувствовал, что меня это не касается, что не удастся постичь тайны. Когда мы говорим, что это проявляется когда ум пуст, я думаю, что и не в этом тоже дело. Мы подошли к тупику. Я вел беседы с вами, с ней (Мери), с Субба Рао (который давно знаком с К.). Он сказал: «Ты был таким с самого начала». Я спрашиваю себя: «Верно ли это?» Если да, то нет надежды для других. Неужели к этому нечто нельзя прикоснуться? Мы пытаемся своим умом прикоснуться к «тому». Пытайтесь узнать что есть «то», когда ваш ум совершенно тих. Чтобы открыть эту истину, ваш ум должен быть пуст, а не мой, который уже в пустоте. Но есть фактор, который мы упускаем. Мы подошли к точке, где наш мозг, наш инструмент познания потерял всякий смысл.
М.Л.:Удастся ли раскрыть тайну кому-нибудь другому? Есть ли право исследовать?
К.:Конечно, вы сможете, поскольку вы об этом пишете. Я нет. Если вы с Марией [32] . К. всегда называл Мери «Марией», произнося «Марееа», чтобы не называли, ее так же, как и меня.
сядете и скажете: «Давайте исследовать», — я уверен, вы найдете объяснение. Или поступайте так по одиночке. Я вижу нечто, и это — правда, но я не смогу выяснить этого. Вода не может понять почему она вода. В этом истина. Если вы выясните, я подтвержу это.
М.Л.:Вы узнаете, что это верно?
К.:Вы разве не ощущаете его присутствия в комнате? Это становится сильнее и сильнее. Это начинается с моей головой. Если вы задаете вопрос и отвечаете «Я не знаю», то вы на правильном пути. Если бы я писал, я бы сделал так. Я бы начал с мальчика, который был полностью пуст.
М.Л.:Вы не возражаете, если будет сказано, что вы хотите найти объяснение этому?
К.:Мне безразлично. Говорите, что считаете нужным. Уверен, что каждый, кто начнет думать в этом направлении, сумеет найти ответ. Я абсолютно уверен. Абсолютно, полностью. Как и в том, что мне этого не дано.
М.Л.:Если же удастся понять, но окажется невозможным облечь в слова?
К.:Вы сможете. Вы найдете путь. Как только находишь объяснение, приходят слова. Как в стихах. Когда вы открыты для поиска, когда создаете в уме условие, вы делаете открытие. Как только приходите к нему, все становится на свои места. Таинственность исчезает.
М.Л.:Тайна не будет против того, чтобы ее открыли?
К.:Нет, тайна исчезнет.
М. Зимбалист:Но тайна есть нечто священное.
К.:Священное останется.
На этом разговор закончился, потому что у К. сильно разболелась голова и ему пришлось пойти прилечь. Боль приходила не только тогда, когда он был спокоен, но и когда он говорил на подобную тему. Я вернулась в Лондон в ужасе перед ответственностью, которую он возложил на нас. Он был «абсолютно уверен», что мы сможем открыть, если попытаемся, правду о нем, но я все еще не верила, что сам он не мог помочь приблизиться к правде; три недели спустя я снова беседовала с ним в Броквуде перед его отъездом в Гштаад. Беседа снова состоялась на кухне в западном крыле в присутствие Мери, записи которой приводятся ниже:
M.Л.:Ваше учение очень сложно.
К.:Очень сложно.
М.Л.:Если бы вы читали, вам бы стало понятно?
К.:О, да, да.
М.Л.:Кто создает учение? Вы? Тайна?
К.:Хороший вопрос. Кто создает учение?
М.Л.:Зная вас как К., человека, трудно думать о вас, как о создателе учения.
К.:Вы имеете в виду, как не учившись, вы или другой можете создать учение?
М.Л.:В вас проявляется нечто, что не может быть частью вашего мозга.
К.:Разве в учениях есть необычность?
М.Л.:Да. Различие. Оригинальность.
К.:Давайте разъясним. Если бы я намеренно сел за стол писать учение, сомневаюсь, смог ли бы я его составить. Расскажу о том, как бывает. Я сказал вчера: «Думать о чем-то отличается от думания». Я сказал: «Я не совсем понимаю. Позвольте взглянуть», и лишь взглянув, я увидел это ясно. Сначала есть чувство отсутствия мысли, затем что-то приходит. Но если б я садился для этого, я не смог бы это сделать. Шопенгауэр, Лени, Бертран Расселл и др. много читали. А тут перед вами феномен, которого не обучали, не тренировали. Как он обрел то, что имеет? Что это такое? Если бы только К. — он не образован, мягок — откуда же все пришло? Такой человек не мог вывести учение.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу