Евгений Весник - Дарю, что помню

Следователь. Да-да, разумеется.

Мама. Мне обещали встречу с мужем.

Следователь. Это от вас зависит в первую очередь, когда и где состоится такая встреча. (Встает, ходит. Внезапно.) А ведь вы нам врете! Все вы прекрасно знаете и помните. И встречи, и шикарные подарки, и шифрованные письма! (Пауза.) На кого и для чего учили вас в Оберзее?!

Мама. Как вы… Я…

Следователь. Молчать! Встать! В карцер захотелось? Хватит крутить вола! Рассказывай! Думаешь, нам не известно, что твой муженек в одной армии с Тухачевским служил? (Кладет перед ней бумагу.) У нас достаточно материала, чтобы вас обоих расстрелять и без официального признания. Но неужели не захотите выскоблить, вычистить себя перед народом? Пиши: виновата, помогала троцкистам, хотела с мужем завод взорвать. Признавайся во всем, тогда свободу увидишь. Вот ручка, давай, пиши…

Мама. Мой муж – честный человек! И честный коммунист!! Вы что же – донос на собственного мужа предлагаете мне сочинить?

Следователь. Утром встретимся. (Джентльмены уводят маму.)

На небе вдруг стало темно, как будто кто-то выключил электричество, но буквально на несколько мгновений, и снова стало светло… «Ночь» пролетела как стрела… Театр!

Снова тот же кабинет.

Мама. Я заявляю протест. Согласно Конституции, никто не может быть арестован без ордера прокурора…

Следователь (резко) . Вот ордер на ваш арест. (Кладет перед ней.) Скажите, только без дураков: неужели копаться в курином помете такой красивой, пахнущей хорошими духами даме интереснее, чем выступать на сцене, ловить восхищенные взгляды? А? Вы ведь (смотрит в записи) пели в середине двадцатых годов в частном театре в столице. Да?

Мама. Я настаиваю, требую свидания с мужем!

Следователь (помолчав) . Мне почему-то кажется, вам не совсем понятно, что в вашей жизни произошли большие перемены… Ну как бы вам сказать… Отцвел, отплодоносил – уступи место другому. Воздай, как говорится, дань мудрости природы. Время от времени требуется убирать лишнее, вредное. Напрасно вы не желаете очиститься перед нами… ради оздоровления народа!

Мама. Попахивает фашизмом…

Следователь. (Бьет ее по лицу.) Сука!

Следователя затрясло, согнуло… Он ищет по карманам, очевидно, лекарство, но поздно – он падает на пол: начался эпилептический припадок… Вместе с джентльменами мама помогает больному прийти в себя.

Непонятно почему немножко повыли волки. Как только оркестр заиграл бодрый марш, на небе появился сам «вождь», поставил перед собой огромную толстенную книгу под названием «Акмолинский лагерь ГУЛАГа. 1942 год».

Книга открывается, и мы видим: барак, нары. Полумрак. Входят три женщины. На них грязные робы, в которых они похожи на бесполые существа, платки скрывают лица. Одна из женщин – МАМА, снимающая с себя одежду.

Первая женщина. Тш-ш… (Прислушивается.) Что это?

Вторая женщина. Пойду гляну. (Уходит.)

Женщины в полумраке продолжают раздеваться.

Возвращается Вторая женщина. (Тоже снимает одежду.) Помните, Зинке охранник прикладом зубы повыбивал? А корни-то острые остались. Ворочать языком ей трудно. Раздобыла где-то напильник, несчастная, подравнивает… Слышите? (Все прислушиваются.) Ох, Господи Боже ты мой, бедная…

Света стало больше. Видно, что женщины молоды, красивы. Их жесты легки и естественны. Они расчесывают волосы, прихорашиваются, словно дома, а не в бараке.

Голос (за облаком) . Почта! Почта!

В барак падают две небольшие посылки. Одна из них, мною посланная, и несколько писем. Пауза.

Первая женщина (глухо рыдает, держа в руке письмо-треугольничек. Сквозь рыдания) . Как это в Библии сказано: «Всему и всем одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому… Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем». За что? Зачем? Ему всего восемнадцать было… (Плачет.)

Прижавшись друг к другу, женщины молчат. Мама протягивает подружкам гостинчики из моей посылки… Тишина… Слышен лишь хруст сухарей на зубах. Вторая женщина потихонечку, опустив голову, затягивает какую-то печальную песню, слов не понять… Первая встает и заводит под песню странный и непонятный танец. Мама уставилась в одну точку – там ей улыбается папа, а я кричу «ма-а-а, мма-а-а-а!!!» Первая, не прекращая танцевать, нервно, истерично хохочет, потом кричит во всю мочь: «За что??!!» И падает в обморок. В наступившей тишине множество голосов кричат: «Тихо, суки!»