Федор Раззаков - Почему не гаснут советские «звёзды»

Отталкиваясь от этих слов, можно с уверенностью сказать, что и российская действительность Тихонову вряд ли могла нравиться. Ведь Москва — квинтэссенция России. Про последнюю тоже можно сказать, что она после развала СССР стала сильно загаженная как в фигуральном смысле, так и в переносном — грязь в её жизни повылазила из всех щелей. Жить в такой обстановке людям, которые помнят страну другой, советской, чрезвычайно трудно. Подлинная культура новой стране, по сути, не нужна, она находится в загоне, как и те, кто является её носителями. Тихонов это понимал, поэтому в последние два десятилетия самоустранился от активной жизни, ведя жизнь отшельника. А ведь многие хорошо помнят, каким он был в годы расцвета своего таланта. Помнят, несмотря на то что нынешние политтехнологи делают всё от них зависящее, чтобы представить его биографию в том ключе, который делает её удобной нынешнему режиму.

Несмотря на то что Тихонов никогда не занимал высоких постов в кинематографической среде, однако долгие годы он был на авансцене той идеологической борьбы, которая велась в СССР между двумя политическими течениями — либеральным и державным. Тихонов принадлежал к последнему, причём к одним из ярких его представителей в актёрской среде. Практически с первых же своих шагов в большом кинематографе он стал для миллионов советских людей олицетворением мужества и патриотизма. Практически все его роли были об этом — о верном служении своей социалистической Отчизне. В лице Тихонова советский кинематограф имел редкий случай актёра, который жил со своими экранными героями одной жизнью, разделяя те же взгляды, что и они. То есть патетика экранных образов была для Тихонова не средством зарабатывания денег или чинов (как это случалось со многими советскими деятелями культуры), а естественным проявлением его собственных жизненных принципов. В актёрской среде это был редкий случай, за что Тихонова, собственно, многие из его коллег не любили, из-за чего он чувствовал себя своего рода изгоем. Это отчуждение к тому, что Тихонов стал сниматься только у тех режиссёров, с которыми разделял одни и те же взгляды — державные. Среди этих людей были: Станислав Ростоцкий (тот занял Тихонова в пяти своих фильмах плюс снял про него документальную ленту), Игорь Гостев (четыре фильма), Сергей Бондарчук (два фильма), Юрий Егоров — один фильм.

С середины 70-х антипатии либералов по адресу Тихонова возросли многократно. Что было не случайно, а явилось прямым следствием того, как менялось отношение либералов к советскому патриотизму как к оплоту государственности — оно стало резко критическим. Поэтому носители этого патриотизма априори стали вызывать у либералов отторжение. Однако Тихонов как будто специально играл на нервах у либералов. Началось всё с того, что он подружился с первым заместителем председателя КГБ СССР Семёном Цвигуном (тоже державником, антиподом главного либерала в КГБ — Юрия Андропова) и согласился воплотить на экране его прототип — майора НКВД Млынского в трилогии Игоря Гостева (литературной основой послужили мемуары Цвигуна). В течение семи лет (1975–1982) свет увидели фильмы: «Фронт без флангов», «Фронт за линией фронта» и «Фронт в тылу врага». Кстати, и в культовом сериале «Семнадцать мгновений весны» Тихонов во многом согласился сниматься потому, что съёмки его курировал всё тот же Цвигун. И в том треугольнике, который стал главным стержнем фильма — Штирлиц—Шелленберг—Мюллер, посвящённые люди уже тогда разглядели тайный смысл, а именно — глубинный конфликт между двумя политическими течениями в советской элите. Одно из них (его представителем был Андропов) было готово начать сепаратные переговоры с Западом, другое (Цвигун) всячески этому сопротивлялось.

Кто-то может возразить: дескать, Тихонов, подружившись с Цвигуном, таким образом ловил «конъюнктурный ветер» в свои паруса, то есть попросту ставил на выгодных людей во власти в угоду своим меркантильным интересам. Но вновь повторюсь: не меркантильность лежала в основе поступков Тихонова, а принципиальная позиция подлинного патриота своей страны. Это было прямым ответом на возникшую в 70-х еврейскую эмиграцию. Чем активнее была эта эмиграция, тем сильнее в Тихонове рос протест против неё и всего, что выступало против советского патриотизма. Это было заметно по всем его тогдашним поступкам — как личным, так и творческим. Например, именно тогда он был удостоен звания народного артиста СССР (в 1974-м) и вступил в ряды КПСС (в 1976-м).