Николай Ховрин: Балтийцы идут на штурм! (c иллюстрациями)

Видя, что перегородившие улицу матросы вскинули винтовки, колонна остановилась. Я вышел вперед и предложил тихо и мирно разойтись по домам. В ответ послышались озлобленные крики. Постепенно задние ряды стали напирать на стоявших впереди. Нечто организованное превратилось в толпу.

Я приказал дать несколько выстрелов поверх голов. Эффект был поразительный — демонстрантов как ветром сдуло. На мостовой остались лишь плакаты и калоши. Матросы от души смеялись, наблюдая бегство приверженцев Учредительного собрания, в зале которого в это время происходили знаменательные события. Большевики предложили делегатам утвердить декреты Советской власти — декреты, в которых были выражены мысли и чаяния миллионов людей. Но Учредительное собрание отклонило их.

Тогда представитель фракции большевиков объявил, что собрание не оправдало доверия народа и поэтому большевики покидают заседание.

В некоторых книгах до сих пор утверждается, что, разгоняя Учредительное собрание, Железняков выполнял приказ Ленина. Это не соответствует действительности. Вла-

[187]

димир Ильич, покидая Таврический дворец, сказал Дыбенко, чтобы матросский караул дождался, когда закончится заседание. После того как делегаты разойдутся, нужно будет закрыть входы во дворец и никого больше не впускать в него.

Но у Железнякова не хватило терпения. Когда перевалило за полночь, а ораторы и не думали закругляться, он вышел на сцену, прервал речь Чернова и произнес свою знаменитую фразу, которая впоследствии облетела чуть ли не все газеты мира:

— Караул устал и хочет спать...

Утром появился декрет ВЦИКа о роспуске Учредительного собрания. Никто, конечно, не бранил Железнякова за то, что он на несколько часов опередил события. Народ воспринял разгон Учредительного собрания как очень правильный и своевременный акт. Когда через несколько дней в том же самом зале Таврического дворца собрались делегаты III Всероссийского съезда Советов, они дружно аплодировали Железнякову, единодушно одобряя его поступок.

...Мела январская поземка по малолюдным улицам Петрограда. Наш отряд готовился ехать далеко на юг, где поднимала голову собирающая силы белогвардейщина. Мы уже получили приказ о выступлении, когда тяжелая болезнь свалила меня с ног.

Две недели спустя я встал, но был еще очень слаб, В Адмиралтействе товарищи рассказали, что меня намеревались послать вместе с так называемой Румынской коллегией на румынский фронт. Однако врачи не разрешили. Туда поехал Анатолий Железняков.

Лишь к осени 1918 года здоровье мое улучшилось, и я снова смог взять в руки оружие.

Над молодой Советской Республикой заполыхал пожар гражданской войны. В лютой злобе со всех сторон бросались на нее враги, пытаясь вновь утвердить власть помещиков и капиталистов. Отряды балтийцев один за другим отправлялись воевать против Дутова и Краснова, Колчака и Деникина, Юденича и Врангеля, против белогвардейцев, интервентов и разных банд.

Многие погибли, защищая Советскую власть. Немало друзей, товарищей по борьбе потерял я в это суровое время. Весной восемнадцатого года в Гельсингфорсе пули финских белогвардейцев оборвали жизнь комиссара Бал-

[188]

тийского флота Бориса Жемчужина. На Каме в неравном бою с вражескими батареями погиб на горящем пароходе «Ваня-коммунист» любимец кронштадтских моряков комиссар Волжской военной флотилии Николай Маркин. На Украине, на станции Верховцево, выводя бронепоезд из кольца деникинцев, был смертельно ранен бесстрашный Анатолий Железняков. Под жарким солнцем Ленкорани упал на горячую землю, сраженный осколком, пламенный большевик Тимофей Ульянцев. В песках под Красноводском вместе с другими бакинскими комиссарами расстрелян интервентами Эйжен Берг. На льду под Кронштадтом во время атаки на мятежную крепость пулеметная очередь скосила чистого сердцем Семена Пелихова.

Уже после гражданской войны умер от туберкулеза мой старый товарищ по подполью Иван Сладков.

Неумолимо бегущие годы уносят и уносят старых балтийцев. В 1962 году умер Федор Дмитриев, а годом позже — Василий Марусев, Иван Сапожников...

Как сложились судьбы других моих соратников, я сказать затрудняюсь. 5Кизнь разбросала их в разные концы нашей огромной страны.. Но с некоторыми из них я продолжаю поддерживать самую тесную связь. Переписываюсь с бывшими кронштадтскими подпольщиками Зайцевым, Кузнецовым-Ломакиным, с первым председателем Военно-морского революционного комитета Вахрамеевым, с бывшим членом Гельсингфорсского комитета РСДРП (б) Рошалем, получаю вести от центробалтовцев Измайлова и Машкевича...