Михаил Алексеев - Пути-дороги (Солдаты - 2)

-- Отдохнем тут малость, -- задумчиво проговорил какой-то солдат из молодых.

Забаров посмотрел на него пристально, потом сказал:

-- Отдыхать нам не придется. Нас ждут. Ну, пошли, товарищи! Задерживаться не будем...

И разведчики, выйдя со двора, двинулись дальше.

Шахаев взглянул на Федора.

"Да, этот нигде не задержится!" -- почему-то подумал про него парторг.

-- Не будем задерживаться! -- вырвалось вдруг у Шахаева, и он радостно засмеялся.

Петр Тарасович вернулся, чтобы "подтянуть свои тылы", как он для солидности называл свое хозяйство. Кузьмича, Михаила Лачугу и Мотю он застал на старом месте.

Однако лошади сибиряка были запряжены, и сам Кузьмич, торжественный, уже сидел на повозке, очевидно ожидая команды. Старик обрадовался, завидя вернувшегося Пинчука.

-- Тронулись, стало быть, товарищ старшина? -- нетерпеливо спросил он.

- А все собрал?

-- Все как есть до мелочей!

-- Ну, хай будет так. Тронулись, Кузьмич!

Они проехали город, и колеса Кузьмичовой повозки, ошинованные им самим еще на Волге, с веселым и смелым грохотом покатились дальше к границам второго иностранного государства. Повозку обгоняли тяжелые танки, "катюши", уже не прикрытые брезентом, как это было раньше, машины с боеприпасами. В воздухе стайка за стайкой плыли штурмовики, веселя солдатскую душу.

Пинчук вынул из кармана бумажку, на которой уже успел записать некоторые мадьярские слова, позаимствованные от пленных венгерских солдат и от местного населения Трансильвании. Петр Тарасович полагал, что вовсе не лишне было бы знать язык народа, которому он, Пинчук, и его товарищи несли освобождение.

-- "Йо" -- цэ будэ добрэ по-мадьярски. "Йо напот" -- здравствуйте. "Мадьярорсак" -- то будэ Венгрия. "Оросорсак" -- Россия.

Петр Тарасович замолчал и задумался. Он морщил лоб, дергал себя за свисающий ус, напрягая память. Ему очень хотелось вспомнить, как будет по-венгерски слово "дружба".

Вена -- Москва

1946 -- 1953