Арон Ральстон - 127 часов. Между молотом и наковальней

Я помню, что после возвращения в Аспен я должен был послать несколько вещей разным людям, поэтому даю родителям еще несколько указаний:

— В любом случае велосипед в моей комнате в Аспене принадлежит Джону Карриеру, который живет в нескольких домах от Эрика Жемье. В бардачке моего пикапа лежит наладонник, в его памяти вы легко найдете все адреса и имена. Кроме того, спальный мешок, припрятанный в моей кабинке на работе, принадлежит Биллу Гейтсу, он уже заплатил за него. Так что, возможно, вы сможете отдать спальник ему, это часть снаряжения для Денали.

Последнее, что я хочу запечатлеть на пленке на этот раз, — пара любимых воспоминаний.

— Я думаю о «Севен-ап» в одноразовом стаканчике, — объясняю я и надолго закрываю глаза, чтобы вызвать в воображении этот образ еще раз. Издаю тихий стон и продолжаю: — «Файв-элайв» [86] «Five-Alive» (англ.) — марка фруктового сока. в доме бабушки Андерсон. Это лидеры списка моих любимых напитков. Я думаю о нем.

Я задыхаюсь между предложениями и решаю, что пока с меня хватит. Закрыв видеокамеру и поставив ее на валун, я обновляю цифры и даты в голове: 96 часов без сна, 90 часов, как я был пойман в ловушку, 29 часов, как я выпил первый глоток мочи, 25 часов с тех пор, как я выпил последнюю каплю из своих водяных запасов.

Пока я управляюсь с числами, ворон пролетает над моей головой. Я киплю от зависти к его свободе.

Чтобы снизить градус раздражения, я подсчитываю, что прошло четыре дня с тех пор, как я использовал зубную пасту или зубную щетку. Я бы все отдал, чтобы прервать эти длинные выходные. Прошла неделя с тех пор, как я в последний раз брился, бачки отросли на полсантимера. Потираю рукой вокруг подбородка и шеи. Интересно, какой длины моя борода будет к тому времени, когда меня найдут? Она может расти и день, и два, после того как я умру, вырастет еще на сантиметр или больше?

Время потеряло свое значение. Подсчет часов и дней нужен теперь только для ведения записей, это упражнение не вызывает никакого эмоционального отклика. Ничего, кроме сухой констатации: «Понятно, вот, значит, сколько времени я уже нахожусь здесь». В середине утра я перестал проверять часы — не хочу видеть, как быстро проходит день, я знаю, чего ждать вечером, и не могу сказать, что жду этого с нетерпением. Лучше игнорировать время. Я ничего не могу ускорить или замедлить, могу лишь впитывать сюрреалистические впечатления, роящиеся в моей голове, запаздывающие отображения стен, предательские следы клаустрофобии, порожденной долгим периодом без сна, ограничивающей мое сознание и один за другим заглушающей все мыслительные процессы.

Внезапно у меня появляется новая идея: а что, если использовать большой камень в качестве кувалды? Врезать им со всей силы по моему валуну и отколоть кусок над моей рукой? Или эта идея уже приходила мне в голову? Думал я об этом или нет? Никак не могу вспомнить. Большой камень — грубая сила в сравнении с точным тактическим ковырянием валуна с помощью мультитула. В теории звучит хорошо. Во всяком случае, это что-то новенькое.

Из груды булыжников у моих ног я извлекаю камень размером с дыню. Опираясь левой рукой о стенку каньона, я ногами перекатываю этот неуклюжий шар для боулинга и поднимаю его на полку возле моих коленей. Ощутив массу булыжника, я начинаю колебаться… Если камень вырвется из руки, он почти наверняка упадет мне на колени или даже прямо на ступню. Десять с чем-то килограммов — это больше чем нужно. Но я решаюсь на попытку. Взваливаю камень на левое плечо, затем бросаю на валун. Взрыв — песок и осколки мелового песчаника разлетаются во все стороны. Конечно же, камень отскакивает от валуна и, влекомый силой тяжести, летит вниз. Я успеваю убрать ноги с его пути, и булыжник возвращается в груду, откуда я его взял. Оставлю-ка я его там. Результат небогатый, большинство осколков и пыли — это не от валуна-пробки, а от булыжника, которым я по нему бил. Нужно найти камень из более твердой породы, чем мой валун. Я смотрю по сторонам, перебираю разные булыжники и один за другим отбраковываю их. И тут вспоминаю, что именно по этой причине во время мозгового штурма три дня назад отказался от каменного молотка.

Иногда во время восхождения я застреваю в трудном месте, потому что продолжаю пробовать одно и тоже движение, один и тот же путь и, что неудивительно, продолжаю терпеть неудачу. В этот момент я часто понимаю, что вижу не все варианты, — я ухватился за очевидный выбор, не оценив полного спектра своих возможностей. Оглянувшись, я мог бы найти зацепку для ноги, которая позволила бы мне переместить тело выше, или зацепку для руки, которая ранее была вне моего поля зрения.