Петр Астахов - Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка

В 1918 году 5-й Всероссийский съезд Советов послал военнопленным обращение: «…съезд шлет горячий привет нашим пленным, томящимся на чужбине, и с нетерпением ждет возвращения братьев-солдат. …Советская власть обязана и при самых трудных условиях сделать все возможное для обеспечения братьев-военнопленных… Съезд постановляет послать двадцать пять миллионов рублей для организации на месте специальной помощи нашим братьям».

В гражданскую войну Красная армия следовала духу этого обращения. Красноармейцы, захваченные белыми в плен, после освобождения или побега, тут же без всяких сложностей снова становились в строй. Таким было ленинское понимание превратностей войны и солдатской чести.

А теперь вспомним, что ожидало наших пленных по возвращению на Родину!

Но почему? Да потому, что никому из руководителей государства, военных ведомств и армии, отвечающих за ход военных действий, не пришла в голову мысль о личной причастности к неудачам на фронте и своей ответственности — «у сильного всегда бессильный виноват». Так появились «предатели» и «изменники»!

Я спрашивал себя: должны ли иметь обязательства в отношении друг друга государство и его граждане? Как соизмеряются их права и обязанности?

По логике, их взаимоотношения взаимозависимы. Ведь, если в тяжелую минуту сознание гражданского долга вызывает патриотический порыв оказать помощь Отечеству и, не жалея жизни, встать на его защиту, то и государство в такой час должно нести ответственность за судьбу своих граждан.

Так понимал свой долг и я, когда война стала действительностью, написал по доброй воле заявление: «Отечество в опасности, прошу отправить меня в действующую армию».

Это был порыв миллионов и поэтому своего поступка я не выделяю.

В растерянности и хаосе первых месяцев войны государство могло упустить из поля зрения, забыть о своем долге перед гражданами, так как было не до того, — над страной нависла смертельная опасность.

Ну, а потом…?

А дальше неразбериха продолжалась и, попавшие в беду советские граждане, не только не почувствовали протянутую для помощи руку, но узнали о жестокой несправедливости своего руководства, обвинившего их в измене.

Людские резервы срочно двигались на Запад со всех концов, нигде не задерживаясь. После учебных и запасных частей, не обученными как следует, и не готовыми для войны, новобранцы попадали на фронт и своими телами закрывали прорванные врагом бреши.

В эшелонах солдаты не имели винтовок и боеприпасов, а по приезде на передовую, кто получал оружие, а кто и оставался с голыми руками. И разве не долг Государства — обеспечить солдат всем необходимым для ратных дел?

Ответьте же теперь, почему так плохо встретила отчизна сыновей своих на пороге тяжелейшей войны и разве не поэтому с Востока на Запад шли измученные и обиженные судьбой люди? Несмотря на все оптимистические заверения и патриотический ажиотаж определенных кругов — страна оказалась не готовой к войне. Вот где нужно было искать «предателей» и «изменников»!

В январе 1941 года Красная армия насчитывала 4.2 миллионов человек, а в конце этого же года, по немецким данным, в плену оказалось 3,9 миллионов!

По логике полковника В. Филатова армия вся состояла из «изменников» и «предателей»?! И откуда такое «единодушие» солдат Красная армии, воюющих на фронтах от Балтики до Черного?

Не сумев придать войне нужное направление, отдав немцам громадную территорию, свою вину командование решило переложить на плечи тех, кто был бессловесен и не мог опровергнуть это, потом их же объявило предателями.

И другой оценки случившемуся до сих пор никто не сделал, хотя война закончилась давно и с каждым годом становятся известными все новые и новые факты.

К этому хочу задать еще один вопрос — вопрос о жертвах войны.

Могут ли сегодня советские граждане сказать о собственных жертвах что-нибудь вразумительное? Одна-единственная цифра, несколько десятилетий считавшаяся неколебимо установленной, недавно была предана ревизии и переоценке. Цифру «двадцать» переделали в «двадцать семь», но и она, как говорят, требует переосмысления и поправок.

Итак, нет у нас данных ни о количестве пленных, ни о пропавших без вести, ни о безвестных солдатах, останки которых еще и сегодня находят в местах прошедших сражений. И не кощунственной ли насмешкой звучат после этого слова: «Никто не забыт, ничто не забыто!»

А амбициозным военным принадлежность войне доставляла удовлетворение собственной гордыни, и каждый новый орден и медаль, ленточки в орденских колодках приращивали значимость в собственных глазах и у окружающих граждан.