Сергей Юрский - Игра в жизнь

— Что происходит, Алена? Это у тебя всегда так?

— У нас аэродром недалеко. Так что бывает...

— Ну то-то! А то прямо как война. Ну-ка, давай споем Окуджаву. Где гитара? Начали:

Да что ж такое — опять самолет! И совсем рядом, как будто сейчас в окно влетит. Ладно, пора домой двигаться. Ну что, Гриша, пешком или такси вызовем? А у вас тут сложно взять такси прямо на улице? Что такое, опять самолет?

— Подожди, Cepгей, я сейчас позвоню одной соседке. Она по ночам никогда не спит. ...Алло, Мирка? Это Алена... Тут самолеты все время... Что, что?.. А это не просто шум с летадло?* А.... так... nа shledanou.

* Аэропорт ( чешск. ).

Она сказала, чтобы включили радио...

По радио мужской и женский голоса, сменяя друг друга, говорили возбужденно: «Полностью блокирован аэропорт. Продолжают приземляться транспортные самолеты, и из них выползают танки. Генерал Свобода приказывает войскам не оказывать сопротивления. Призыв к населению — встречайте войска цветами».

Гул в небе стал стихать. Начался рассвет. И мы услышали — сперва отдаленный, а потом близко — на соседней улице — лязг танковых гусениц.

По радио кричали «Запомните наши голоса! Нас сейчас подменят. С вами будут говорить другие люди. Вас будут обманывать. Мы постараемся обратиться к вам на другой частоте. На частоте свободного радио. Запомните наши голоса. (Были слышны стуки и крики.) Внимание, опасайтесь больших черных машин. В городе идут аресты. Опасайтесь больших черных машин. Запомните наши голоса!»

Передача оборвалась. Захлебнулась.

Совсем рассвело, и мы с Гришей пошли по совершенно изменившему лицо городу. Подходы к мостам перекрыты танками. Но пешеходов пропускали. Возле каждого танка толпа людей Танков много, значит, и толп много. Иногда тягостное молчание танкистов и окружающих. А иногда разговоры и крики, и даже воду и бутерброды несут танкистам.

Вот обрывки разговоров.

— Брежнев сошел с ума, понимаешь? С ума сошел! Тебя что, сюда не пускали? Почему ты на танке приехал? (На ломаном русском.)

Танкист (лицо измученное, злое): — Вас защищать!

— От кого? Мы тебя звали?

— От кого, от кого... От фашистов! Они завтра должны были вас захватить.

— На, поешь! Дай там другим своим. Вы откуда, с самолета или с военной базы?

— Не имеем права говорить.

— Но как вы здесь оказались? Вы знаете, где вы находитесь?

— В Германии...

— Я (танкисту): Послушайте, я свой, из Москвы. Объясните, какой у вас приказ: людей пропускаете, а машины? Они спрашивают — машины будете пропускать?

— Ничего не знаю, отойдите от машины.

— Но люди же должны хотя бы понять, что им можно, а чего нельзя. Чего вы требуете?

— А это какой город?

— Товарищ, они спрашивают, как им быть, к кому обращаться?

— Тут медицинский транспорт, им надо проехать.

— Ой, это не вы снимались в кино «Республика ШКИД»? Не можете расписаться на память? Такая встреча!

В эту ночь мы не спали ни минуты. Не спали и днем. Не спали и в следующую ночь. Разговаривали и пили водку, закусывая яблоками. Другой еды как-то не попалось. Ресторан гостиницы закрылся по случаю всеобщей забастовки и в связи с отсутствием посетителей. Август — месяц туристов. До событий гостиница была полна, а теперь... уехали многочисленные немцы, уехали австрийцы, исчезли американцы, французы, скандинавы... Во всем огромном отеле, кажется, остались только мы с Гришей. На нас смотрели с недоумением и плохо скрытой неприязнью.

Мы дошли до вокзала, чтобы узнать, пойдет ли поезд на Москву 22-го вечером. На этот поезд у нас были билеты. Однако вокзал был полностью блокирован, и ползли слухи, что никакие поезда не ходят и не пойдут по причине все той же всеобщей забастовки.

Мы позвонили в посольство, нам ответили, что не до нас. Мы спросили, а как быть? Пас послали на три буквы, Транспорт не ходил, и перемещаться в другую часть города можно было только пешком. Периодически слышались выстрелы, по радио все время призывали сдавать кровь для переливания раненым. Во всех храмах звонили колокола.

Бесконечные разговоры, колоссальное напряжение и вынужденное полное бездействие угнетало. «За свободу надо платить!» — не раз вспоминалось и обретало разные смыслы. Это требовало немедленного героического поступка — выйти и громко крикнуть, что ? Или добраться до Москвы и там публично заявить, что... Поклясться друг другу, что отныне мы...