Федор Раскольников - Кронштадт и Питер в 1917 году

10 июля 1963 г. пленум Верховного суда СССР «за отсутствием в его действиях состава преступления» отменил приговор 1939 г., которым Раскольников объявлялся «вне закона», т. е. приговаривался к высшей мере наказания для человека, не попавшего в руки сталинской опричнины. Было установлено, что, находясь в изгнании, Раскольников до конца своих дней оставался большевикам, ленинцем, гражданином Советского Союза и ничем себя не скомпрометировал, его слава героя Октября и гражданской войны осталась незапятнанной.

Когда наметился поворот от курса XX и XXII съездов партии вспять, то, конечно, обеление Сталина, его «реабилитация» в общественном мнении стали для могильщиков той оттепели первостепенной задачей. А между тем после гражданской реабилитации Раскольникова получили довольно широкое распространение, правда, тогда еще только в списках, его заявление «Как меня сделали «врагом народа» и «Открытое письмо Сталину». В печати, в статьях, посвященных Раскольникову, они расценивались как его гражданский подвиг, как голос большевика-ленинца, свидетельствовавшего о преступлениях сталинского режима личной власти, об извращении Сталиным облика социализма, о громадном вреде, нанесенном им Советской стране, о поистине национальной трагедии, постигшей революцию, партию, народ.

Другого такого свидетельства тогда еще не было известно. Понятно, что из всех реабилитированных политических деятелей новая волна клеветы и дискредитация обрушилась на одного Раскольникова. Для этого не нужно было изобретать какие-либо новые средства, они уже были тысячекратно опробованы. Давно был в ходу жупел троцкизма как контрреволюционного, преступного деяния, влекущего за собой самую суровую кару. Но был ли Раскольников «всегда активным троцкистом», как утверждал, например, Трапезников? Сам Раскольников в письме Сталину от 17 августа 1939 г. писал; «Как Вам известно, я никогда не был троцкистом. Я идейно боролся со всеми оппозициями в печати и на широких собраниях. Я и сейчас не согласен с политической позицией Троцкого, с его программой и тактикой». Можно отметить, что во время дискуссии о профсоюзах Раскольников разделял взгляды оппозиционеров, однако быстро порвал с ними. Но этот факт не может служить хоть в какой-то мере оправданием для клеветнических обвинений. Также давно было в ходу обвинение в сговоре того или иного политического деятеля с фашистами и, конечно, в «невозвращенчестве» как прямой улике в предательстве Родины, в «дезертирстве» и т. п. Ко всему этому теперь добавлялось «оплевывание» и «очернительство» всего того, «что было добыто и утверждено потом и кровью советских людей», ы даже «великого знамени ленинизма». Все это брежневский администратор от идеологии и науки С. Трапезников вылил на прах Раскольникова, давая установки заведующим кафедрами общественных наук московских вузов в сентябре 1965 г.

Было время: Сталин своими распоряжениями отменял одни законы, навязывал другие, выносил смертные приговоры. В 1965 и последующие годы, после того уже, как XX и XXII съездами партии были заклеймены извращения социалистической законности, стало достаточно инсинуации чиновника, покровительствуемого свыше, чтобы фактически аннулировать решение высшего в стране органа правосудия, реабилитировавшего безвинно осужденного. При этом вновь возводимые обвинения не требовалось даже доказывать: пусть посмеют какие-нибудь обществоведы или писатели, находящиеся в бесконтрольном ведении этого диктатора над наукой и идеологией, усомниться в них — в таком случае самих можно было обвинить в троцкизме.

Наверно, только на некотором удалении от только что минувшего можно будет в полной мере оценить, какой решительный сдвиг в общественном сознании нашей страны произошел в год 70-летия Октября. И едва ли не самой заметной фигурой, привлекшей к себе общее внимание — как сторонников, так и противников перестройки нашего общества — и сыгравшей немалую роль в борьбе за высвобождение духовной жизни из-под гнета мертвящего наследия сталинизма, явилась — для кого-нибудь, может, и неожиданно — фигура Ф. Ф. Раскольникова. Потом, позже и большей частью уже на 71-м году существования Советской власти, будут вырваны из забвения (и если бы только из забвения, а то ведь из-под многослойной клеветы и яростных поношений) другие яркие личности того же ленинского поколения борцов за настоящий социализм. Но без преувеличения можно, пожалуй, сказать, что Раскольников — почти через полвека своей и их гибели — открыл ворота в пантеон чести и славы ленинской гвардии революции.