Сергей Кремлев - Великий Сталин

Народ же при этом не безмолвствовал – как во времена Бориса Годунова и Александра Пушкина. Народ идиотствовал, имея все возможности безнаказанно выйти на площади и улицы со всенародным протестом, и…

И не выйдя на них.

Хотя немного ранее по всему Советскому Союзу шахтёры на широких площадях стучали касками по асфальту на многотысячных митингах.

Их-то организовывали.

Но кто?

Да, Советскую Россию предала та «партоплазма», которую один из её, так сказать, «буревестников» Михаил Восленский, добравшийся до западных «коврижек» на двадцать лет раньше, чем его оставшиеся в СССР коллеги, – в 1972 году, назвал «номенклатурой».

Ёщё один ренегат дела Ленина – Сталина – Милован Джилас из Югославии – назвал этот слой «новым классом».

Однако в действительности этот слой, этот род социальных клопов, стар почти так же, как и мир человека.

Почему произошло так, как произошло?

Причин много…

Азиатчина в сознании людей, оставшаяся от трёхсот лет татаро-монгольского ига…

Особая покорность власти, которую воспитывали триста лет царствования дома Романовых, а также и темнота масс, тщательно культивируемая тем же домом Романовых во все свои триста лет – за исключением зрелых лет единственного великого Романова – Петра Первого…

Между прочим, его однофамилец, писатель-сатирик Пантелеймон Романов, ещё до революции, а потом и после революции в ряде язвительных, но точных рассказов и эссе дал общий психологический портрет мелкотравчатой «Расеи» Ванек и Манек, органически враждебной Великой России Иванов да Марий.

Ленин и Сталин – великие русские патриоты, основоположники высшего типа русского патриотизма – патриотизма советского, жили для этой второй России и на неё опирались.

Эта вторая Россия и создала новую Россию.

Но шкурная внутренняя «элита», построенная Золотой Элитой мира в «пятую колонну», опиралась на близкую ей «Расею» Ванек и Манек.

За новой Россией было – считая с 1917 года до года 1987-го – всего семьдесят лет. Да, глядя в прошлое, она могла духовно опереться на великих предков – богатырей киевской дружины Владимира – Ясна Солнышка, воинов Александра Невского и Димитрия Донского, на суворовских и кутузовских орлов, на тульских умельцев, сормовских пролетариев, на Пушкина и Менделеева…

Немало, конечно…

Но «Расея» «партоплазматической» «элиты» и «Расея» Манек и Ванек имела в прошлом если не более мощные, то неизмеримо более многочисленные «духовные» корни.

Михаил Бакунин, русский революционер и публицист XIX века, в своей книге «Государственность и анархия» писал, предвидя будущую «партоплазму»:

«…Лишь только они сделаются представителями или правителями народа… и станут смотреть на всех обыкновенных рабочих с высоты «государственной»: они будут представлять уже не народ, а себя и свои «притязания» на управление народом…»

Бакунин это предвидел.

Сталин с этим боролся…

И тоже многое предвидел. В 1939 году он говорил Александре Михайловне Коллонтай:

«Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он всё ещё рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И моё имя будет оболгано и оклеветано. Мне припишут множество злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не смогла подняться… Острие борьбы будет направлено прежде всего… на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы ещё не всё сделали. Здесь ещё большое поле работы.

С особой силой поднимет голову национализм… Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций…»

«Почему же, если Сталин так всё предвидел, он не кричал об этом на всю страну? Почему ничего не делал, чтобы это предотвратить?» – может спросить читатель.

Кричать?..

А что бы это тогда дало?

И кто бы Сталина тогда понял верно?

Что же до «делать»…

Так ведь Сталин всю свою жизнь и делал все для того, чтобы это предотвратить!

Делаем ли – хоть что-то – для этого мы?

А ведь себялюбивые мерзавцы угрожают сегодня уже всей планете. Нравится кому-то или не нравится, сама жизнь человечества выдвигает на первый план дилемму: «Или мировой социализм, или мировой катаклизм!»