Антон Борисов - Кандидат на выбраковку

После свадьбы Иван совсем недолго прожил с женой в общежитии. Как он говорил, ему повезло, потому что квартиру они получили еще до рождения первого ребенка. А теперь их у него было четверо. Три дочки и сын. Своей семьей Иван очень гордился. Это было хорошо видно по лицу. В те моменты, когда он говорил о «своих», оно становились неестественно добрым.

Иван лежал на кровати, делая вид, что увлечен газетой. Вообще, видеть его читающим было очень непривычно. Книг он не признавал совсем. Газеты иногда оказывались в его руках, но, как правило, он рассматривал страницы с объявлениями. По вечерам он обычно уходил из клиники на прогулки по Москве, однако в этот вечер никуда не пошел. Утром Иван узнал, что его опухоль не представляет никакой опасности. Пока не представляет. Опухоль не была злокачественной, но могла ей стать в будущем. А могла и не стать.

Как-то Сергей Тимофеевич немного рассказал нам об опухолях, о том, как они могут появляться. А также о том, что доброкачественные опухоли могут превращаться в злокачественные. Врачи предложили Ивану решить, удалять опухоль сейчас или, если он не хочет, выписываться домой. В этом случае он должен будет приехать в клинику через полгода для обследования.

Кроме нас, в палате никого не было. Оба наших соседа ушли. Даже в больнице жизнь продолжала бить ключом. Два дня назад они обнаружили в соседней с нами, женской, палате присутствие девушек их возраста и вот отправились на встречу.

Я в тот момент занимался своим обычным делом, разрабатывал руку. В какой-то мере делал я это еще и оттого, что больше ничего делать был не в состоянии. Иван иногда отвлекался от «чтения», бросая взгляды в мою сторону. Он явно хотел поговорить, только что-то его останавливало.

— Как думаешь, мне соглашаться на операцию? — он приподнялся на кровати, опершись на локоть.

— Это ты сам должен решать.

— Не хочу я ложиться под наркоз. Мне ведь сказали, что я могу жить с этой опухолью еще очень долго.

— Но ты же сам говоришь, что боли сильные.

— Последнюю неделю боли почти пропали.

— В любом случае, решать должен только ты, — повторил я, ставя точку в разговоре. Это было только его дело.

— Я знаю. Все равно, под наркоз сейчас ложиться не хочу. Вполне может быть, что опухоль больше не будет расти.

— Может быть, а может и не быть. Может, проще перетерпеть сейчас и потом быть спокойным, — мне этот бессмысленный разговор был неприятен. Все слова произносились впустую. Если он принял решение, то зачем спрашивает? Ну, а если решения до сих пор нет, то я здесь ничем ему помочь не могу. Брать на себя ответственность за чье-то здоровье? Извините…

— Если сам не можешь решить, позвони жене. Спроси ее, что она об этом думает, — я надеялся, что он, наконец, отстанет от меня — своих проблем выше крыши.

— Завтра она мне должна позвонить. Завтра и спрошу.

Иван откинулся на подушку и снова взял в руки газету.

Я, так же как и он, вернулся к прерванному занятию. Однако заниматься своей рукой долго не пришлось. Минут через пять «чтение» газеты Ивану наскучило. Или, скорее всего, у него не было больше сил сдерживать свое мрачное любопытство.

— Зачем ты живешь? — совершенно внезапно спросил он.

— В каком смысле?

— Почему ты живешь?

— Я не понимаю?

— Ну, вот какая от тебя польза?

Вопрос был конкретный и застал меня врасплох. Не потому, что я никогда не задумывался над этим. Напротив. Как раз ответы на подобные вопросы я мучительно искал, когда стал осознавать, что окружающие не воспринимают меня всерьез, потому что видят во мне болезнь и ничего, кроме болезни. Но в тот момент простых и ясных ответов у меня не было. Конечно, я понимал, нет, скорее, чувствовал, что делать что-либо нужное, приносить пользу людям — все это не является непосильной задачей для меня. Даже если я не имею возможности передвигаться и даже если мои руки не работают в полную силу, все равно можно найти себе занятие, плоды которого будут востребованы окружающими. Это было понятно мне, но выразить свои чувства словами я еще не мог.

— Что ты предлагаешь?

— Почему ты не удавишься? Ну-у, это… Почему не повесишься?

— А почему ты об этом заговорил?

— Потому что, вот смотри, ты — живешь. На твое лечение тратят деньги. Государство тебе платит пособие. А в то же время кому-то, кто может передвигаться, у кого нет проблем со здоровьем, ему может не хватать денег. На еду или на квартиру.

Он уже сидел на кровати, говорил горячо, при этом размахивая руками. Но что-то в его логике не связывалось.