Георгий Чулков - Жизнь Пушкина

Пушкин не успел отправить письмо к Чаадаеву. К. О. Россет [1169] Россет Климентий Осипович (1811–1866) — брат Л. О. Смирновой, майор, титулярный советник. предупредил поэта, что переписываться с московским философом опасно. Император прочел его «Философическое письмо» и был изумлен его дерзостью. Как! Россия, победоносная и грозная, прославленная Державиным и Карамзиным, стоящая на страже европейского легитимизма, — и эта великая Россия, оказывается, велика лишь по своему географическому положению, а по существу это страна варварская, оставшаяся вне европейской цивилизации. Чаадаев сошел с ума. Императору понравилась эта мысль. Конечно, автор дерзкой статьи болен душевно. Его нельзя наказывать. Его надо лечить. Его надо поручить попечению генерал-губернатора. Пусть врач ежедневно навещает безумца. Иное дело редактор и цензор. Их надо покарать, чтобы они впредь были осмотрительнее. Это известие о судьбе Чаадаева казалось Пушкину зловещим. Нет, поэт не пошлет теперь письмо своему идейному противнику. Пушкин не ожидал, что царь окажет ему, Пушкину, такую медвежью услугу своей расправой с мыслителем и лишит его возможности вести спор по существу. 22 октября 1836 года последовало официальное запрещение «Телескопа».

Можно ли жить после этого в проклятом Петербурге, где придворные лицемеры делают вид, что они оскорблены статьей Чаадаева в своих лучших патриотических чувствах, — они, которые ненавидят и презирают Россию так же, как они ненавидят и презирают Пушкина. В самом деле, можно сойти с ума от этой тирании Зимнего дворца и всех этих салонов, где подготовляется заговор против всякой независимой мысли и свободного творчества. Сегодня объявили сумасшедшим Чаадаева, а завтра объявят Пушкина. Если бы он был здравомыслящий, он бы радовался успехам Натали и своему придворному званию, а он открыто негодует на «милость» монарха. Разве это не безумие?

Поэт чувствовал, что надо каким-то решительным действием покончить с теми бытовыми условиями, которые связывали его и мешали ему писать. Надо было во что бы то ни стало если не отказаться вовсе от светского образа жизни, то, по крайней мере, сократить выезды и приемы. Осенью Пушкин перевез семью с Каменноостровской дачи не в огромную квартиру в доме Баташева [1170] Баташев Сила Андреевич (1794–1838) — полковник лейб-гвардии Гусарского полка. В его доме семья Пушкиных жила в 1834–1836 гг. , а в сравнительно скромную квартиру на Мойке, в доме князей Волконских [1171] …в доме князей Волконских. — Контракт на наем квартиры в доме кн. С. Н. Волконской был заключен 1 сентября 1836 г. Софья Григорьевна Волконская (1786–1869) — жена министра двора светлейшего князя Петра Михайловича Волконского (1776–1852), сестра С. Г. Волконского, статс-дама. . В этой квартире было так тесно, что о приеме гостей нечего было и думать. Правда, в квартире было одиннадцать комнат, но кроме четырех детей в семье Пушкина жили две свояченицы и огромный штат слуг и служанок. Наемных слуг было шестнадцать человек: две няни, четыре горничных, кормилица, мужик при кухне, лакей, повар, два кучера, полотер, прачка и какие-то еще два служителя! Но кроме этих наемных слуг были еще и крепостные, привезенные из деревни. Таков был чудовищный быт среднедворянского дома первой половины XIX века. Надо представить себе, как суетились вокруг трех капризных барынь все эти горничные и лакеи, как шалили и плакали детишки, окруженные своим штатом нянюшек, как бестолково и беспокойно шла вся эта худо налаженная жизнь, когда хозяйки спали чуть не до заката солнца, а проснувшись, озабочены были туалетом и выездом на очередной бал.

Чтобы содержать такой дом, нужны были средства. Их не хватало. Пушкин был кругом в долгах. Кому только он не был должен. Каретному мастеру, извозчику, какой-то вдове Оберман [1172] Оберман Екатерина — владелица дровяной лавки. за дрова, купцу-бакалейщику, книгопродавцу Беллизару [1173] Беллизар Фердинанд Михайлович (1798–1863) — содержатель книжного магазина в доме Голландской церкви. У него Пушкин начал покупать книги после возвращения в Петербург из ссылки. около 4000 рублей, булочнику Роде, виноторговцу Раулю [1174] Рауль — владелец французского винного погреба в Петербурге. , аптекарю Брунсу [1175] Брунс Леопольд — аптекарь в Петербурге. и другому аптекарю Типмеру [1176] Типмер Христиан Андреевич — владелец аптеки на Малой Морской улице. Чулков ошибается: долг Пушкина ему составил 180 рублей (был оплачен Опекой). 410 рублей 70 коп. и т. д. и т. д.