Георгий Чулков - Жизнь Пушкина

В письме к старому кишиневскому своему приятелю Н. С. Алексееву Пушкин писал: «Я оброс, бакенбардами, остригся под гребешок, остепенился, обрюзг, но это еще ничего — я сговорен, душа моя, сговорен и женюсь…» К этому письму другой пушкинский приятель, С. Д. Киселев, сделал приписку: «Пушкин женится на Гончаровой, между нами сказать, на бездушной красавице, и мне сдается, что он бы с удовольствием заключил отступной трактат(?)…»

Иные думали, что Пушкин в самом деле был влюблен в «бездушную красавицу», но, кажется, никакою диалектикою нельзя объяснить того несомненного «упрямого» факта, что в своем болдинском уединении Пушкин не написал ни единой строчки, посвященной невесте. А между тем душа поэта была полна. Лирические признания его в эти осенние дни прозвучали с необычайной силой. Мы и сейчас с каким-то боязливым волнением прислушиваемся к этим сердечным стенаниям и воплям. Нет, не в Н. Н. Гончарову влюблен был Пушкин, когда он писал такие стихи, как «В последний раз твой образ милый…», «Для берегов отчизны дальной…» и свое страшное «Заклинание». Все душевные силы поэта были сосредоточены на одном образе уже умершей возлюбленной… Кто была она? Амалия Ризнич? Для нас это теперь неважно: для нас важно то, что в этих стихах звучит такой пламенный гимн любви, что сама смерть бледнеет и никнет перед этими заклинаниями поэта. Пусть она, возлюбленная, уже «могильным сумраком одета» [960] …«могильным сумраком одета», «будить мечту сердечной силой», «мысленно ласкать». — Из стих. «В последний раз твой образ милый…» (1830). , — для поэта она жива. Он может «будить мечту сердечной силой». Он дерзает ее «мысленно ласкать». Поэт помнит последнее свидание с нею, когда его «хладеющие руки» [961] …«хладеющие руки», «твоя краса, твои страданья». — Из стих. «Для берегов отчизны дальной…» (1830). тщетно старались ее удержать…

Это не пассивное, элегическое, покорное судьбе томление сердца. Нет, это деятельное, требовательное, безумное желание обладать умершей любовницей… И недосказанное в этих пьесах звучит уже совершенно как подлинное заклинание в пьесе «О, если правда, что в ночи…» [962] «О, если правда, что в ночи…». — Из стих. «Заклинание» (1830). . Последние строчки каждой строфы с двукратным воплем «Сюда! Сюда!» уже за пределами лирики. Это — исступленные крики:

В сердце, сгорающем в такой страшной любовной тоске, решительно нет места для сентиментальной нежности к барышне Гончаровой.

Но не только любовь к женщине, такая загадочная и трагическая, занимала в эти дни душу поэта. В эти осенние дни он подводил итоги всему своему жизненному опыту. Вольтерианство и байронизм кажутся ему теперь далеким сном. После создания «Бориса Годунова» и «Евгения Онегина» нельзя уже было смотреть на мир с тою самонадеянною легкостью, которая соблазняла в юности. Современники Пушкина свидетельствуют, что к тридцатым годам у него сложилось твердое и положительное отношение к миру. Можно сомневаться в свидетельстве М. В. Юзефовича, который говорил, что Пушкин уже в 1829 году был «глубоко верующим человеком»; можно не ссылаться на такие стихи поэта, как «Пророк» [963] «Пророк» — стих. написано в 1826 г. , «Монастырь на Казбеке» [964] «Монастырь на Казбеке» — стих. написано 20 сентября 1829 г. , поэма о Тазите и более поздние пьесы: «Странник» [965] «Странник» — стих. написано 26 июля 1835 г. , «Когда великое свершилось торжество» [966] «Когда великое свершилось торжество» — другое название — «Мирская власть» (написано 5 июля 1836 г.). , «Отцы пустынники и жены непорочны» [967] «Отцы пустынники и жены непорочны» — другое название — «Молитва» (написано в 1836 г.). ; можно условно понимать оценку христианства в заявлениях Пушкина, какие он делал в заметке о книге Сильвио Пеллико [968] …в заметке о книге Сильвио Пеллико… — Пушкин рецензировал перевод религиозно-дидактического трактата этого автора «Об обязанностях человека» (Современник. 1836. Кн. 3. Без подписи). Пеллико Сильвио (1789–1854) — итальянский поэт и политический публицист, автор трагедии «Франческа да Римини» (1810), переведенной Байроном. , в первой главе «Путешествия в Арзрум», в статье по поводу «Истории русского народа» Полевого и в других журнальных его статьях, — но одно несомненно: Пушкин был убежден в том, что не все в этом мире относительно, что исторической необходимости соответствует какой-то космический закон, что в основе бытия заложена живая реальность. Поэт верил, что в космосе, так же как и в истории, есть высший смысл. Но к этому положительному взгляду на мир он пришел путем нелегким. Тому доказательство его трагический театр. Темы его пьес, написанных в Болдино в 1830 году, были им давно уже задуманы. Здесь он для них нашел совершенную форму. В эти осенние дни поэт старался разгадать тайну противоречия правды человеческой и правды иной, человеку не всегда понятной: