Игорь Кон - 80 лет одиночества

Поскольку интересующие нас новые черты взаимоотношений мужчин и женщин возникли, достигли определенной степени зрелости и были осознаны на Западе значительно раньше, чем в России, изучать их нужно опять-таки на западном материале и только после этого смотреть, действуют ли те же самые закономерности в России, и если да, в чем их специфика, а если нет – то почему и какова альтернатива? Кроме того – это прямо вытекает из предыдущего – на Западе гораздо больше научных исследований, что, в свою очередь, способствует повышению их качества. Если у вас мало молока, откуда возьмутся сливки? Наличие противоречивых научных данных стимулирует рождение новых гипотез, которые тут же подвергаются эмпирической проверке. Обобщений, основанных на плохих выборках и самодельных методиках, никто всерьез не воспринимает. Поэтому необходимо сначала изучить, что сделано «за бугром», а потом уже сравнивать с этим отечественные данные, если таковые имеются.

Задача еще больше усложняется наличием двух взаимосвязанных, но тем не менее разных факторов:

1) нормативный канон маскулинности – как разные культуры и общества представляют себе «настоящего мужчину», что зафиксировано в историко-антропологических и социологических исследованиях, и

2) типичные свойства индивидуальных мужчин, зафиксированные психологическими исследованиями и статистически обобщенные и отфильтрованные метаанализом.

Итоги этой работы я подвел в книге «Мужчина в меняющемся мире» (выйдет в 2008 г.). Это своеобразное «введение в мужиковедение» открывается анализом современного так называемого «кризиса маскулинности», возникновения «мужского вопроса» и мужских «освободительных движений». Далее я критически рассматриваю основные мифы, метафоры и парадигмы маскулинности, соотношение полового диморфизма и гендерной стратификации и что конкретно измеряют психологические тесты маскулинности и фемининности. После того как прояснилась историческая природа гендерного порядка, на первый план выступает проблема соотношения разделения труда между мужчинами и женщинами и характера существующих в обществе властных отношений. Это можно предметно обсуждать только на базе историко-антропологических данных. В результате выясняется, что хотя понятие «маскулинности» обладает некоторыми универсальными, транскультурными чертами и претендует на монолитность, так называемая гегемонная, властная маскулинность, или маскулинная идеология, никогда и нигде не является единственной; в каждом обществе и каждой культуре существуют разные типы мужчин и маскулинностей, и без изучения этих альтернативных маскулинностей (например, воина, священника или земледельца) понять гендерный порядок и его эволюцию невозможно.

Следующий раздел книги, «Мужчины в постиндустриальном обществе», посвящен тому, что происходит с гендерным порядком и нормативными представлениями о маскулинности в современном обществе. Прежде всего речь идет о разделении труда и прочих социальных ролей и функций между мужчинами и женщинами. Сначала я прослеживаю эти процессы – что меняется, что сохраняется и как это воспринимается общественным сознанием – на западноевропейском, а затем на российском материале. Никаких оригинальных, собственных эмпирических данных по этим вопросам у меня нет. Но если рассмотреть в едином комплексе, с одной стороны, количественные данные массовых опросов Левада-центра и Фонда «Общественное мнение», а с другой – результаты качественных гендерных исследований, какие проводит, например, Ирина Тартаковская, то историческая динамика «старых» и «новых», «состоявшихся» и «несостоявшихся» российских маскулинностей выглядит значительно более выразительно и нюансированно, позволяя судить как о долгосрочных глобальных тенденциях, так и о сходствах и различиях между Россией и Западом.

Однако изменение нормативного канона маскулинности (каким должен быть мужчина?) не позволяет ответить на вопрос, насколько реальные мужчины из плоти и крови готовы к принятию новых социально-исторических вызовов. В главе «Мужчина в зеркале психологических исследований» я перехожу от анализа нормативной культуры к обобщению психологических данных (прежде всего на основе метаанализов) по таким животрепещущим вопросам, как умственные способности и интересы современных мужчин, их агрессивность и соревновательность, сексуальность, отношение к своему телу и внешности, самоуважение и чувство субъективного благополучия и, последнее по счету, но не по важности, состояние их здоровья. Обсуждение этих вопросов заставляет меня обращаться не только к разным отраслям психологии, но и к психобиологическим исследованиям. Например, насколько биологически универсальна самцовая агрессивность, как взаимосвязаны друг с другом тестостерон, агрессия и соревновательность, каковы нейробиологические корреляты и предпосылки любви к риску, новизне и острым ощущениям и т. д. Я не открываю здесь ничего нового и не позволяю себе ни малейшей отсебятины. Я только пытаюсь, на базе специальных исследований, оценить, происходят ли в этих сферах мужской жизнедеятельности и соответственно в психических свойствах мужчин какие-то перемены, позволяющие мужчинам справляться с возникшими перед ними задачами, и где, какие и у кого (мужчины – разные) в связи с этим возникают трудности и узкие места, требующие общественного внимания и профессиональной помощи?