Георгий Жженов: Прожитое

Сразу после осуждения брата со всех нас, живших в одной квартире с ним, сначала была взята подписка о невыезде из Ленинграда, а вскоре, летом 1937 года, последовала и высылка в Казахстан. В ответ на мой отказ уехать мне было заявлено: «Не поедешь — посадим!»

Ровно через год свое обещание НКВД сдержал.

В 1943 году в Воркуте, не выдержав непосильной работы в угольной шахте, Борис умер от дистрофии.

После реабилитации, приехав в Воркуту, я пытался установить место захоронения брата. Получил справку: «Умер в мае 1943 года. Место захоронения не сохранилось в связи с бурной застройкой города».

В возрасте тридцати лет ушел из жизни еще один честный, талантливый человек, который мог стать гордостью России, вторым Королевым, не случись беды.

С начала тридцатых годов Борис был одержим идеей создания реактивных двигателей. Учась в университете, он сутками просиживал над расчетами и чертежами… Единственной его страстью была математика! И, конечно, не случись преступного ареста, он нашел бы, в конце концов, дорогу к своим единомышленникам, к группе Цандера — пионерам ракетной техники.

Бездарные правители, подмятые полусумасшедшим Сталиным, погубили еще один светлый ум, загубили еще одну бесценную человеческую жизнь!

Мой брат был скромным, чистым, честным человеком, и никакой суд не смог бы убедить меня в его виновности. Первые двадцать два года моей жизни прожиты вместе с ним — кому как не мне знать его!

Только 1 февраля 1989 года постановлением президиума Верховного суда РСФСР приговор Спецколлегии Ленинградского областного суда от 27 марта 1937 года по делу моего брата был отменен и «дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления».

Недавно, перебирая старые бумаги, я наткнулся на черновик «протеста-жалобы», написанного мною в свое время и отвергнутого начальством по причине «непочтительности тона», допущенной в адрес органов НКВД.

Мне неожиданно пришла идея: а не поместить ли этот «протест-жалобу» вместо предисловия, удовлетворив тем резонное любопытство всех, кто интересуется детективной стороной семнадцатилетнего периода моей жизни на Севере?.. К тому же такой вариант придаст и некоторую документальность предисловию, что всегда нелишне, когда пишешь о себе. Я решил опубликовать.

Невольно вспомнилась и вся история написания этой жалобы… Норильск… Осень пятьдесят третьего. Уже позади смерть Сталина, низложение Берии и иже с ним… Уже сменилось правительство. И только в судьбе ссыльных по-прежнему никаких перемен, никаких надежд… И вдруг вызов в УВД Норильска.

— Жженов! Пиши жалобу о снятии с тебя ссылки. — Это говорит полковник МВД, начальник отдела по делам ссыльных.

После долгой паузы отвечаю:

— Никаких жалоб писать не буду. Я прошу не пощады, а восстановления справедливости… Протестов и заявлений за пятнадцать лет написал сотню — и всё без толку!

— Пиши в сто первый раз!

— Не буду. Надоело. Не верю вам… Никому не верю.

— Как знаешь!.. Нравится быть ссыльным — пожалуйста! Уговаривать не буду, живи как знаешь.

Полковник был далеко не из худших. Поговаривали, что он работал в центральном аппарате НКВД. После конфликта с Берией угодил в Норильск. Норильск для него — своеобразная ссылка, опала, и здесь он нередко действовал по-человечески.

Однажды дирекция театра сдуру поувольняла всех ссыльных артистов как политически неблагонадежных… Полковник вступился на нас, своих «подопечных», и заставил восстановить всех.

Другой случай.

Режим содержания ссыльных в Норильске обязывал нас являться на свидание к «куму» два раза в месяц.

В эти дни на глазах у всего города, независимо от погоды мы часами простаивали в очередях, напоминавших недавние позорные очереди за водкой, чтобы, сунув в открытое оконце конторы свой «конский паспорт», получить его обратно с отметкой «явлен», удостоверенной собственноручной подписью «кума». Надо ли говорить, как норильская ссылка ненавидела эти числа месяца!..

Нежданно-негаданно мне крупно повезло благодаря полковнику. Он истинно по-королевски отблагодарил меня за фотографии его детей, снятых мною.

Когда я категорически отказался от предложенных за работу денег, полковник взял мое удостоверение ссыльного и в фразе «Обязан каждое первое и пятнадцатое число месяца являться на отметку» вычеркнул пятнадцатое число!.. О большем подарке я не мог и мечтать! На радостях пошутил тогда: «Может быть, вы заодно и первое число вычеркнете?..» — «Сие не в моей власти!»