Жак Аттали - Карл Маркс - Мировой дух

В несколько месяцев, с 1856 по 1857 год, когда Маркс был отрезан от всего, оказался без денег и без сил, подавленный горем и нищетой, его судьба круто изменилась: появились деньги, условия жизни улучшились, революция забрезжила впереди, он снова очутился в центре международной деятельности, его концепция оформилась, теория развивалась. В тридцать восемь лет он вновь обретет смысл жизни.

Весной 1856 года, узнав, что ее мать при смерти, Женни бросилась в Трир; ее сводный брат, все еще занимающий пост министра внутренних дел, снова выхлопотал для нее вид на жительство. С явной гордостью Маркс пишет Энгельсу 10 апреля 1856 года: «Моя жена получила паспорт из Берлина по особому высочайшему распоряжению Его Величества. В мае она уедет в Трир со всем семейством и пробудет там три-четыре месяца».

Карл не говорит (но наверняка об этом думает), что наследство вытащило бы их из нищеты. Ему уже лучше. Кажется, в очередной раз чья-то смерть (или ее предвестие) помогло ему избавиться от некоей зависимости.

Четырнадцатого апреля, всего через четыре дня после письма Энгельсу с сообщением об отъезде Женни, он впервые за последние четыре года появляется в официальной жизни левых сил и эмиграции — произносит речь на ежегодном банкете «Народной газеты» чартистов. Это выступление проникнуто высокой поэзией и душевным подъемом, которого он уже давно не являл публике. Казалось, он вновь увидел возможность действовать для самого себя и для всего рабочего класса, словно предвидел конец одновременно собственного заточения и бездействия пролетариата. Он заговорил тем же тоном, так же пламенно, как в годы своей юности. Горечь ушла. Возможно, в тот вечер он вспоминал о Гвидо, Франциске, Эдгаре — они не увидят грядущих потрясений, которые, по его мнению, не имеют ничего общего с политикой: «Эта революция — не открытие 1848 года. Паровой двигатель, электричество и различные изобретения носят революционный характер, причем гораздо более опасный, чем буржуа Барбес, Распайль и Бланки!» Далее он отдает дань уважения английскому рабочему классу, гостем которого является в этот вечер: «Английские рабочие — первородное дитя современной промышленности. И наверняка они не последними стремятся к социальной революции, тоже дочери той же самой промышленности; такая революция принесет освобождение всему их классу, всему миру; она станет такой же интернациональной, какими являются сегодня власть капитала и рабство наемных рабочих». Затем он произносит своего рода политическое пророчество большой художественной силы: «В Средние века в Германии существовало тайное судилище, так называемый „Vehmgericht“. Если на каком-нибудь доме был начертан красный крест, то люди уже знали, что владелец его осужден „Vehm“. Теперь таинственный красный крест начертан на всех домах Европы. Сама история теперь судья, а исполнитель ее приговора — пролетариат».

Его великолепная речь, произнесенная на едином дыхании, с сильным рейнским акцентом, вызвала овации.

Руководитель почившего в бозе Союза коммунистов вернулся. Отныне до самой смерти Маркса, да и много позже, в мировом левом движении уже ничто не будет делаться без него.

В тот момент, когда Женни с тремя дочерьми приехала в Трир к одру своей матери, никому не известный юноша Otto фон Бисмарк изложил в Берлине свои идеи, от которых никогда не отступится: в Германии нет места двум большим державам; рано или поздно Пруссии придется столкнуться с Австрией; она должна к этому готовиться: вооружаться и заключить союзы, прежде всего с Францией. «Во внешней политике, — писал он 21 мая 1856 года, — я свободен от всяких предрассудков… Франция интересует меня лишь постольку, поскольку оказывает влияние на положение моей родины».

Этот человек будет на первых ролях в истории Европы; в том числе он окажет решающее влияние на судьбу Маркса и окажется одной из причин явления, которое после Маркса и вопреки Марксу станет известно как «марксизм». Возводя Прусское государство, он сделает его оплотом тех, кто намеревался противопоставить националистический социализм интернационалистическому социализму Маркса. Именно через него пройдет развилка путей, ведущих к двум самым ужасным извращениям следующего века.

Женни прибыла в Трир как раз вовремя: в конце мая 1856 года госпожа фон Вестфален скончалась. Опасаясь, что брак с революционером лишит ее прав на наследство, Женни написала сводному брату в Берлин, и тот любезно ответил ей из министерства, с вершины которого царил над страной: «Нет никаких сомнений в том, что вы с Эдгаром являетесь наследниками; в случае возникновения временных финансовых затруднений поскорее напиши мне, я пришлю тебе все необходимое». Это письмо показывает, что связи между ними не были порваны, и подтверждает тот факт, что Женни, если бы попросила, смогла бы получить от своих родственников помощь, которой ей так не хватало в худшие моменты пяти последних лет.