Михаил Мельтюхов - Мифы Великой Отечественной (сборник)

Воистину, если бы даже на нашу территорию в первые дни войны не высадился ни один гитлеровский парашютный десант (а они высаживались!), их стоило бы придумать хотя бы для того, чтобы оправдать постоянной угрозой их высадки наличие в тылах истекавшей кровью кадровой Красной Армии десятков и сотен тысяч мужчин вполне призывного возраста и повышенной лояльности к государственному строю и его вождям. Эти сотни тысяч партийцев и комсомольцев (по официальной статистике, 328 тысяч человек, объединенных в 1755 истребительных батальонов) под командованием «назначенных начальниками истребительных батальонов надежных оперативных работников НКВД и милиции» пребывали отнюдь не на фронтовых позициях, но в полной боевой готовности. На казарменное положение они были переведены постановлениями Государственного Комитета Обороны (ГКО) СССР №№ 260 и 261 от 24 июля 1941 г., объявленным Приказом НКВД СССР № 0356 от 27 июля 1941 г.

Об эффективности исполнения командирами и бойцами истребительных батальонов своего главного предназначения – борьбы с парашютными десантами, ради которой они номинально и были созданы, свидетельствует следующая статистика.

В июне – июле 1941 г. истребительными батальонами Ленинградской области (170 батальонов общей численностью 41 347 человек) было захвачено 18 летчиков и 19 солдат противника, ликвидировано 15 парашютистов и 48 солдат врага24.

За август – сентябрь 1941 года истребительными батальонами Сумской, Полтавской, Днепропетровской и Запорожской областей Украины, общая численность которых составляла тогда около 28,5 тысячи бойцов, было задержано 49 парашютистов противника25.

А вот любопытная выписка из документа, посвященного итогам первого налета германской бомбардировочной авиации на Москву в ночь с 21 на 22 июля 1941 года:

«Поступившие в ночь на 22 июля 1941 года данные о якобы замеченных высаженных в Московской области десантах противника – проверкой не подтвердились.

Силами истребительных батальонов, мобилизованной общественности и колхозников Наро-Фоминского, Химкинского, Уваровского, Мытищинского, Пушкинского, Дмитровского и Сталинского районов г. Москвы были произведены прочесы поселков, лесных массивов и полей, в результате которых десанты противника не обнаружены»26.

Несмотря на реально малый КПД при выполнении своей изначальной задачи, истребительные батальоны образца 1941 г. выполнили ту задачу, которая, по всей видимости, обусловила их создание. Но никак и никем не афишировалась в условиях первых месяцев войны, когда Сталин и его ближайшее окружение, входившее в ГКО, не были уверены как в боеспособности, так и в лояльности многих соединений и частей Красной Армии. И ощущали реальную угрозу Советской власти в большинстве оказавшихся прифронтовыми вновь присоединенных национальных республик СССР. Именно наличие в ближайших прифронтовых тылах значительного количества объединенных в истребительные батальоны вооруженных людей, напрямую подчиненных не местным армейским начальникам и даже не местному (обычно национальному) партийному руководству, но органам НКВД и НКГБ, тогда сыграло важную роль для социально-политической стабилизации, облегчив эвакуацию с большинства угрожаемых советских территорий и затруднив проведение там гитлеровцами и местными коллаборационистами сколько-нибудь массовых беспорядков и других акций.

Угроза «немецких десантников-парашютистов» дала убедительнейший повод не только для формирования истребительных батальонов, но и для ужесточения в июне – августе 1941 года и без того сурового оперативно-чекистского режима, нацеленного как на борьбу с агентурой внешнего противника, так и с оппозицией Советской власти и ее вождям. Уже не раз цитировавшийся на этих страницах сборник «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне» содержит ряд документов июня – августа 1941 г., предписывавших всем органам НКГБ и НКВД для борьбы с немецкими диверсантами, забрасываемыми в прифронтовые и тыловые районы СССР, «тщательно проверять всякое вновь появившееся лицо вблизи промышленных, военных и оборонных объектов», «инструктировать осведомительную сеть на предприятиях, ориентируя ее на непосредственное задержание подозрительных по диверсии и шпионажу лиц».

Логическим итогом этой постепенно нагнетаемой кампании борьбы с «вражеской агентурой» стало расширительное толкование «антисоветской деятельности», фактически давшее органам НКГБ и НКВД возможность под предлогом «быстрого, решительного и беспощадного подавления вражеских действий германской агентуры на нашей территории» при получении «данных о призывах со стороны контрреволюционных элементов к восстанию, при проявлении диверсионных и террористических намерений, при подготовке к активным антисоветским действиям(выделено мной. – М.Т.) выявленных лиц задерживать и немедленно передавать НКВД и НКГБ…»27.