Рут Вернер - Соня рапортует

Белая кожа Изы была усыпана веснушками. У нее были светло-голубые глаза и рыжие непослушные волосы. Она была очень неловкой и не понимала, что́ из одежды ей к лицу. В отличие от европейцев, живших в Шанхае, Иза была очень непритязательна. Она была прекрасным человеком, ставшим мне вскоре близкой, как сестра. С Рольфом они тоже подружились, так что наша квартира стала для нее родным домом. О конспиративной работе мы никогда не говорили. Я не знала, знакома ли она с кем-либо из группы Рихарда, так же как и она ничего не знала обо мне. Наши частые встречи были легко объяснимы. В Шанхае знали, что, как и она, я по профессии книгопродавец.

Когда Иза приходила к нам, то просила позволить ей выкупать или одеть Мишу. О своем собственном ребенке она рассказала только тогда, когда получила сообщение о его смерти. Он умер от менингита. Открытая, лишенная какой-либо зависти любовь к Мише отвечала ее замечательному характеру. Часто мы беседовали о книжной лавке. Я помогла ей организовать выставку работ Кетэ Кольвиц. Иза была прилежней меня и самоотверженней в работе. Я же отличалась большей поворотливостью и имела больше идей.

Не помню уже, когда я впервые встретилась с заместителем Рихарда Паулем (Карл Рим). У Пауля была круглая, почти лысая голова, маленькие глазки, дружеская улыбка. Движения его тяжелого большого тела были медлительны и неторопливы. По лицу Пауля нельзя было догадаться о его большом уме, а его спокойствие и доброта не позволяли разглядеть в нем твердость и страстность революционера, которые он неоднократно доказывал и проявлял.

Пауль происходил из эстонской крестьянской семьи. Красноармеец, затем комиссар в годы гражданской войны, депутат Совета, слушатель Военной академии, он получил звание генерала. Я не знала его имени, под которым он работал в Шанхае, не знала тогда и того, что он родом из Эстонии, а его полная жена, с которой я несколько раз встречалась, — по национальности латышка. Мне было известно, что в Шанхае он владел рестораном. Не думаю, что он был также совладельцем фотомагазина Джона, как об этом утверждает автор книги «Доктор Зорге радирует из Токио». Не имело смысла давать двум товарищам одно легальное прикрытие, поскольку Пауль его уже имел, будучи владельцем ресторана. Я ни разу не видела Пауля за прилавком Гришиного магазина, а лишь в задней комнате, где проявлялась пленка. Я уже упоминала, что не участвовала во встречах в нашей квартире, лишь приносила чай в комнату. Это было необычно, поскольку европейские женщины поручали любую работу слугам. Поэтому от случая к случаю я сама обслуживала и других гостей, что выглядело в глазах наших слуг самое большее как чудачество, а не особое отношение к некоторым гостям. Чемодан, переданный мною товарищам, использовался в ходе встреч. В нем хранились печатные и рукописные материалы. Вскоре Рихард принес второй чемодан; как и первый, я поставила его во встроенный в стену шкаф. Это был большой дорожный чемодан. Такие вещи в Шанхае не бросались в глаза, так как каждая европейская семья имела много таких чемоданов, поскольку никто здесь подолгу не жил.

Как-то я принесла чай в верхнюю комнату и увидела товарищей с револьверами в руках. В чемодане и на ковре также лежало оружие. По виду Рихарда и Пауля я заметила, что мое появление в этот момент было нежелательным, тем не менее я была рада. Не только бумажки, но и оружие! Оказывается, я полезней, чем я себе это представляла. Я считала свою работу слишком незначительной и из-за этого очень переживала.

Оружие могло быть образцами, представляющими интерес для Советского Союза (в армии Чан Кайши в качестве советников находились немецкие генералы), или оно имело значение для китайской Красной армии. Возможно, что два присутствующих китайских товарища учились разбирать и собирать оружие. Примерно в это же время — Мише было около шести месяцев — оба чемодана были пустые, и Рихард посоветовал мне приготовить другой чемодан для меня и ребенка. Не исключено, говорил он, что мне придется срочно уехать во внутренние районы страны и искать там убежище у товарищей. Не задавая вопросов, я упаковала рубашечки и пеленки и наполнила бутылку стерилизованной водой. Я была рада, что могу кормить Мишу грудным молоком, иначе трудно было бы организовать нормальное питание для ребенка, вес которого был ниже нормы. Нечего было и думать о молоке или молочном порошке за чертой больших городов Китая. Китайская няня, которая ухаживала за Мишей — в Китае их называют Амма, — рассказывала мне, что всех своих четверых детей она кормила грудью до трех лет. Некоторые бедные матери продают свое молоко богатым матерям для их младенцев, а сами кормят своих детей рисовым отваром. Для меня это служило утешением — где бы мне ни пришлось прятаться, рис для Миши можно было достать. Я сказала Амме, как плохо это, на мой взгляд, когда матери бедняков вынуждены прибегать к такой форме заработка. Она ответила: «Я знаю, мисс в душе очень хорошо относится к китайцам».